Больше всего в детском саду мне нравится кукла Маша. У неё длинные мягкие волосы цвета жжёной соломы. Их можно заплести в сто косичек и все перевязать разноцветными лентами. Голубые выпуклые глаза, которые закрываются длинными чёрными ресницами, если завалить её на спину. Розовое платье с оборкой в горошек. Белые носочки. Туфли с ремешками. Красота, а не кукла!

Дома у меня такой нет. Другие есть – и Каролина, и Кармен, и Лючия. А Маши нет.

Я только из-за неё в детский сад и согласилась ходить. И ещё из-за плюшевого медвежонка Потапыча. У него один стеклянный глаз и обрывки ниток на месте второго. Большой синий бант на шее. Наполовину оторванное ухо. Я их очень люблю – и Машу, и Потапыча. Хотя Потапыча больше жалею.

Вот приду с утра в детский сад. Сяду в угол. Посажу их перед собой. Посуды всякой наберу из кукольного буфета. Кубиков натаскаю. Резиновый мячик – тоже сгодится. Мне всё это нужно, чтобы в дочки-матери играть.

- Мне тоже нужно! – топает ногой задира Алёнка и пытается у меня мою любимую Машу отобрать.

Но со мной шутки плохи, и я кусаю Алёнку за палец.

- Ай-ай-ай! – орёт Алёнка и бежит жаловаться Валентине Ивановне, нашей воспитательнице.

Валентина Ивановна у нас добрая, она никого никогда не наказывает.

- На тебе сову Ираиду, - говорит Валентина Ивановна Алёнке, - А Анечку не трогай. Пусть себе играет.

Ну, меня никто и не трогает. Боятся, что я их тоже покусаю.

Я уже укусила Игорька за нос, когда он к моим кубикам подбирался. Даньку – за ногу. Нечего по моему мячу грязными тапками колотить.

- А давайте водить хоровод! – весёлым голосом объявляет Валентина Ивановна.

И все встают в большой круг, взявшись за руки.

- Как на Данины именины испекли мы каравай, - поют во всю ивановскую, на другом конце города слышно.

Интересно, почему это на Данины? У меня, может, тоже именины. Почему это они про меня не поют?

- Каравай, каравай, кого хочешь, выбирай!

Я сижу к ним спиной и не знаю, кого они там выбирают. Мне это неинтересно. Всё равно не меня.

- Ма-ма! – говорит мне кукла Маша, когда я укладываю её спать.

- Хр-р-р! – морщится Потапыч, увёртывается от ложки с кашей, которую я сую ему в рот.

Вот они мои лучшие друзья – Потапыч и Маша. Всё делают, как я скажу. Не дерутся, не перечат и ничего у меня не отнимают.

- Как на Алёнкины именины…, - поют у меня за спиной.

Ну вот, теперь на Алёнкины…

Отчего-то мне вдруг хочется туда, в хоровод – где песни, именины, караваи. Но и Машу с Потапычем я оставить не могу. Жалко. Меня раздирают противоречия.

- Каравай, каравай, кого хочешь, выбирай!

И тут ко мне подбегает эта задира Алёнка.

- Я тебя выбираю! Пойдём с нами!

И я тут же вскакиваю и бегу в хоровод.

- Как на Анютины именины испекли мы каравай! – весело поют ребята, взявшись за руки.

Спасибо тебе, Алёнка. Можешь брать куклу Машу, сколько захочешь. Ну, и Потапыча иногда.