В майском журнале «Колокольчик», Челябинск», стихи Олега Бундура, и, по традиции, Нины Пикулевой. Нина рассказывает об улицах города Челябинска.

Проза Марины Шапошниковой и Ларисы Назаровой (из наших последних подборок)

 

Главный редактор журнала Остап Давыдов

Куратор странички ТО ДАР Татьяна Шипошина

 

Олег Бундур

У НАС НА БЕЛОМ МОРЕ

Едут на Красное,

Едут на Чёрное,

На Средиземное едут моря.

А заповедные наши учёные

Крепко уверены: «едут, а зря!»

А возвратятся –

От пищи разморены,

От раскалённого солнцем песка…

То ли у нас: после Белого моря мы –

Ловки, бодры и живот, как доска!

 

УЛЫБНИТЕСЬ, КАПИТАН!

И вот всё готово!

Прощайте, пора!

Стоит под парами

Мой белый корабль.

Отправимся в море,

Увидим кита,

А я – за штурвалом,

А я – капитан!

Команде приказ:

– Якоря поднимать ! –

Да жаль, что команду

Никак не собрать –

У мамы дела

И у папы дела,

 Потом штормовая погода была…

 

У МОРЯ НА РАССВЕТЕ

Что такое бриз?

– Это синий ветер,

Это свежесть брызг –

Лучше на рассвете!

Только рассвело,

Спит ещё планета…

Вот так занесло!

Прямо на край света.

Жаль, что не пою,

 Голосище мне бы!

Хорошо стою –

Меж землёй и небом!

 

В ИНТЕРНЕТЕ

И снова в Интернете

Сижу уже с утра,

Здесь всё про всё на свете,

Про завтра и вчера.

Нисколечко не трудно

Мне Канин нос найти –

Там где-то папы судно

Находится в пути.

Ладошкой на экране

Убрал я облака,

Чтоб в море-океане –

Ни бурь, ни ветерка!

 

 

ШАПОШНИКОВА МАРИНА

ПУТЕШЕСТВИЕ НА ЛЬДИНЕ

Шестилетний Митька жил с родителями и старшим братом Фёдором в рыболовецком селе в низине реки Волги. Несмотря на небольшую разницу в возрасте, мальчишки частенько ссорились. Фёдор, которому шёл девятый год, был немногословен, поджарый и длинный, как жердь. Местные задиристые пацаны дразнили его:

Федька-редька – каланча

Проглотил два калача!

Что, Федул,

Губы надул?

А Митя – егоза, минуты на месте не усидит! Невысокого росточка,  взбитенький, будто тесто на опаре. Бабушка по отцу, улыбаясь,  приговаривала:

– Ты, Митя, в нашу породу пошёл – в Демьяновых. Мы с тобой два бублика из одной муки.

Дом Татьяны Евдокимовны стоял рядом с домом сына и невестки. Сколько Митька помнил, у бабушки всегда водилась разная пернатая живность: индейки, гуси, куры.  С живностью бабы Тани постоянно случались какие-нибудь забавные истории. Как-то ранней весной у бабушки  из птичника пропали гуси. Она и во дворе всё просмотрела, и в сарай заглянула, за калитку вышла  – нет гусей и всё тут! Тогда баба Таня и Митька сели в бударку и   поплыли вниз по течению реки. Бабушка шлёпает вёслами по воде, а внук во все глаза смотрит по берегам, на речку. Из зарослей осоки показался водяной пастушок. В длинном немного изогнутом клюве он держал свою добычу – малька.  По Волге неспешно проплывали одинокие льдины. Какие-то из них были причудливых форм, другие похожи на белоснежные облака. Чуть заметная волна набегала на песчаный берег и оставляла на суше ледяную крошку. Всё вокруг словно притаилось в ожидании долгожданного тепла: наполненная талой водой река, выхолощенная ветром земля, домики со снежными латками на крышах. «Как вкусно пахнет весной. Ещё немного и весь лёд растает», – подумал Митя.

–  Вот я слепая карга! – сокрушалась баба Таня. – Как не углядела, что калитка открыта?!

 – Ты греби быстрее, может, ещё догоним гусей, – деловито проговорил  Митька.

 –  Теперь ищи свищи ветра в чистом поле!

Бабушка вздохнула, сильнее налегая на вёсла.

Немного проплыв по реке, мальчик увидел на одной из льдин белых птиц. Они сбились в стайку и с любопытством глазели по сторонам.

– Вон они, бабуля!

Баба Таня развернула лодку бортом вдоль заснеженного, ледяного плота  и принялась звать сбежавших путешественников:

– Тега-тега-тега!

Гуси, услышав знакомый голос,  загалдели и попрыгали в холодную воду.

– Я кому сказала: Домой! Шибче, шибче! – прикрикнула бабушка.

 Птицы расправили  крылья и поплыли к берегу. 

Во дворе пропавших бродяг встречали: петух Степан, несколько курочек и индюшки.

–  Ах вы, негодники! – ворчала баба Таня, загоняя птиц в гусятник, но по всему было видно, что она повеселела.  – Митенька, чем я тебя сейчас угощу! 

Бабушка приготовила на скорую руку драчону, сдобрила её сливочным маслом и хорошенько посыпала запеканку из яиц и молока сахаром. Достала припрятанное на особый случай клубничное варенье и бублики с корицей.

–  Митя, что сиднем сидишь? Кушай драчону, а то остынет! Чаёк я с душицей заварила, сейчас мигом согреешься.

Внук повертел чашку в руках, озорно улыбаясь.

–  Бабуль, а ты в детстве бедокурила? 

–  Случалось, тихоней я точно не была! От отца доставалось за проказы. Однажды стащила из дома его старую фуфайку. Как он  меня ругал, ой, мамонька моя!

– Зачем тебе фуфайка-то понадобилась?  – удивился Митя. 

– А вот понадобилась! Я её на игрушки обменяла, – ухмыльнулась  бабушка. – К нам в село каждый год в тёплое время приплывала  осламка  – небольшое парусное судно.  Оно ходило по Волге до взморья и обратно. Ребятишки, завидев осламку, бежали к реке и радостно кричали: «Осламщик  приехал! Осламщик приехал!».  Торговец принимал у сельчан утиль, взвешивал его на напольных весах,  что стояли на палубе, и обменивал ненужное в хозяйстве барахлишко на товар. Закрома осламщика были полны: тканями, керосиновыми лампами,  недорогой бижутерией, игрушками. Детвора, спускаясь в трюм осламки, готова была отдать все свои тряпки за куклы, игрушечные пистолеты, петушки на палочке! Однажды я решила, во что бы то ни стало  заполучить мячик на резинке и  свистульку – яркую глиняную птичку. Недолго раздумывая, я сдала торговцу фуфайку, что висела у нас в сенях. Отец спохватился о пропаже  лишь через месяц.

– А откуда эти богатства у осламщика? Он что был пиратом?! – Митька затаил дыхание. 

– Нет, он простой торговец. Сдавал утиль в городе, закупал ходовой товар и отправлялся по реке на деревянном  судёнышке. 

– Я тоже мечтаю путешествовать под парусом на море! –  мальчик  невольно расправил плечи и вскинул голову.

Бабушка заботливо поправила внуку воротничок рубашки.

–  Сколько лет с того времени прошло... Вот и ты, когда подрастёшь, обязательно вспомнишь, как мы гусей-бродяг искали и слова мои: Мы с тобой два бублика, –   проговорила баба Таня.

А Митька продолжил:

–  Из одной муки.

Бабушка кивнула в ответ, обняла внука и протянула плетеный бублик с корицей.

 

 

Лариса Назарова

Весенний мотылёк

Иду по узкой тропинке. Ветрено. Но чувствуется, как солнце припекает. Кое-где уже сошёл снег. Хорошо! Вон и мотылёк полетел. Плавно так – то выше, то ниже. Засмотришься!

Постойте-ка. Какой же мотылёк днём? Мотыльки – насекомые ночные. Бабочка? Только тёмная и некрупная? Но нет. Погода не та: это на солнце – кажется, что лето, а в тени – зима зимой. Присматриваюсь – листок. Тёмный, прошлогодний – берёзовый. Полетал ещё бабочкой, да и опустился. Приземлился у края мелкой лужицы – воды попить. Да нет! Сам себе улыбаюсь: листок – это же не бабочка.

Будут ещё бабочки. И мотыльки будут. Но чуть позже. Чуть веснее.

Сквозьлистники

            Подснежники. Просунулись сквозь жухлые листья дуба. Манят холодной красотой: бутоны ещё закрыты, белеют на солнце, как последний снег, будто нехотя, колышутся от ветра.

            Подснежников в нашем лесу. И все так и норовят проткнуть какой-нибудь прошлогодний лист. Этому цветку один лист на пути попался – легко через него просунулся, а тому – целая куча. И её одолел подснежник. Дальше – ещё группа цветов. Пока росли, подняли прошлогодние листья на стеблях и теперь стоят в них, будто балерины в юбках.

            Я бы предложил переименовать подснежники в сквозьлистники.

            – Сквозьлистники, а сквозьлистники, почему вы любите сквозь листву пробиваться? Препятствия любите преодолевать или считаете, что в этаких нарядах вам теплее или красивее?

            Молчат. Гордо, холодно. Ладно, раз на сквозьлистников отзываетесь, оставайтесь, так и быть, подснежниками.

Серый шарик

            Что за нарост-шар на дальней берёзе за ручьём? Между стволом и высокой, но толстой веткой. Почка не смогла пробиться через толстую кору – образовался кап? Или спора попала на повреждение в коре и вырос чага? Но нет. Чага – гриб чёрный, как уголь, да и кап я бы сразу узнал: он раздувшийся, как пузырь. А этот – сероватый, едва заметный. И на сувель – древесный недуг, при котором годовые кольца выпирают за пределы ствола – не похож.

            По наваленным горой веткам перебрался я через ручей. Шар вверху и правда серый, покрытый лишайником. Это же гнездо. Обошёл я берёзу – увидел круглый вход. А вот и жильцы – длиннохвостые синицы – ополовники. Прилетели одна за одной. В маленьких клювиках – пуховые пёрышки и мох. Первая – юрк! Только хвостик торчит. Шар заходил, заколыхался, точно желе: птичка изнутри его поправляет. Высунула головку, затылок хвоста касается – смешная такая.

Вылетела синичка. Вторая – юрк! – тоже хозяйничает. А вторая по ветке – прыг-прыг – за мухой, видимо. Хвостик длинный задрала. Тут-то я и увидел половник: плоский чёрный хвост – точь-в точь, как ручка, а тело птички – кругленькое, бело-чёрно-коричневатое – как переливающееся на свету черпало. Потому и называют так ополовников – пушистых, строящих дома-шары, длиннохвостых синиц.

 

Авторам могу выслать журнал в ПДФ, пишите.

Поздравляем авторов с публикациями!