Так или иначе, раньше или теперь, но мы все причастны к этому празднику. Здравствуй, первое сентября!

Подготовила Лариса Васкан

 

Валентина Черняева

ХОЧУ В ШКОЛУ!

Сонечка с удовольствием показывала приехавшей в гости бабушке купленные к школе рюкзачок, пенал, карандаши, фломастеры, альбомы и тетрадки. Потом надела школьную форму. Крутилась перед бабушкой, поглядывая на себя в зеркало. Улыбка не сходила с лица девочки.

— Хочешь в школу? — спросила бабушка.

Сонечка бросила быстрый взгляд в сторону мамы и, уже без улыбки, отрицательно закачала головой. Бабуля смекнула, что на эту тему — не при маме.

Когда родители девчушки ушли в магазин, бабушка начала разговор с внучкой.

— Солнышко моё, почему тебе в школу идти не хочется?

— Там не только хорошие оценки ставят, но и плохие тоже,а за плохие мама с папой меня ругать будут и в компьютерные игры не разрешат играть. БратаСерёжку ругали же, — грустно вздохнула Сонечка.

— Так ты просто учись хорошо и получай хорошие оценки, — предложила решение проблемы бабушка.

— Ага, а вдруг я чего-нибудь не пойму?

— Родители всегда тебе непонятное объяснят. Хочешь, я тебе историю про двух девочек расскажу?

— Давай! — согласилась будущая первоклассница.

Бабушка с внучкой уселись в большое уютное кресло, и бабушка начала свой рассказ.

— Жили-были две неразлучные подружки — Аня и Эля. Неразлучными были не только потому, что ходили в одну группу детского сада и жили в одной многоэтажке, а потому, что любили друг друга как родные сестрички: никогда не ссорились, делились игрушками и сладостями, раскрывали свои секретики. И вот пошли подружки в школу, в один первый класс. Аня слушала учительницу внимательно, каждое слово запоминала, а Эля отвлекалась, вертелась во все стороны, даже плюшевым медвежонком под партой играла во время урока.

Одна и та же учительница давала одни и те же знания обеим девочка (и всему классу, конечно), но брали их себе девочки по-разному.  Анечка — охотно: уроки учила, домашнее задание выполняла аккуратно, а Эля то не доучит что-то, то задачку не решит. У Ани тоже иногда что-то не получалось с первого раза. Но она не боялась трудностей. Пробовала ещё раз, а если не получалось, то обращалась за помощью к родителям.

— Мама с папой Анины задачки решали? — удивилась внучка.

— Нет. Они разъясняли девочке то, что она не поняла на уроке. После этого Анечка уже и сама справлялась с заданием.

— А Эля?

— А Эля, если что-то не получалось, захлопывала учебник и бежала во двор гулять.

Бабушка продолжила:

— Дальше вместе учились подружки. Аня получала хорошие оценки, а Эля плохие. Аню родители хвалили за успехи, а Элю её родители ругали. Учительница давала новый материал. Аня всё понимала, потому что усвоила хорошо  предыдущий, а Эля, как ни старалась, ничего не могла понять. Аня дома легко справлялась с домашним заданием. У неё оставалось свободное время и на компьютерные игры, и на прогулки во дворе, и на тренировки по гимнастике. Эля тоже хотела учиться хорошо, времени на уроки тратила гораздо больше, чем Аня, потому на прогулки времени почти не оставалось. Где уж время на спортивную секцию найти?

— И зачем только эти оценки придумали? — сокрушалась внучка, сочувствуя Эле.

— Оценки — это сигналы для родителей каждого ученика, будто звоночки. Пятёрка — серебряным чистым звоном заливается, значит, с учеником всё в порядке. Четвёрка — хрустальный колокольчик, звон у него чистый, не такой звонкий, но приятный. Он даёт сигнал родителям, что их ребёнок справляется с усвоением знаний, но чуток не доработал, справиться с трудностями он сможет сам. Тройка — медный колокольчик, он издаёт глухой звук, хрипловато басит и зовёт на помощь. С такими пробелами в знаниях ученику уже одному не справиться. Родители должны подсказать ребёнку, где и что тот не доучил или не понял, и позаниматься вместе с ним для исправления положения, чтобы дальше учёба пошла легко. Двойка — чугунный колокольчик, он не звенит, а гудит, как тревожный набат. После такого сигнала родителям нужно внимательно разобраться в причинах такого ужасного положения. Иногда даже стоит обратиться к помощи психологов или даже врачей. Единица — это и не колокольчик вовсе, это осколок от него. Тут уж всем миром нужно решать, как помочь такому ученику. Ты думаешь, зачем это учителя оценки в дневник ставят?

— Зачем?

— Чтобы оценки-звоночки дома прозвенели, и их сигналы услышали родители учеников.

— Так значит, не для того, чтобы мама и папа ругали?

— Иногда и для того, чтобы поругали, ведь причиной неуспеваемости может быть лень или слишком большое увлечение компьютером. Слушай дальше внученька!

— У Анечки всегда было хорошее настроение. Её хвалили родители дома, учителя — в школе, в спортзале — тренер, в музшколе — педагог. А Элю никто не хвалил, зато ругали частенько. Какое же настроение тут будет? Эля никак не могла понять, почему у подружки всё так хорошо, а у неё плохо, и стала просто завидовать Ане. Но Аня-то этого не знала. Она по-прежнему хорошо относилась к подружке, а Эля в ответ только обидные слова говорила. Вот дружба и разладилась. Так пролетели школьные годы. Обе девочки, когда ещё были маленькими, хотели стать врачами. Для поступления в медицинский университет нужно было сдавать экзамен по химии. Аня знала этот предмет на «отлично», а Эля еле на троечку тянула.

— Эле нужно скорее выучить химию! — решила Соня.

Скажи, внученька, — обратилась бабушка к будущей первокласснице, — по две конфетки в день съедать — это много или мало?

— Маловато! Я и по три могу.

— А если весь год по три конфетки, сколько это штук будет?

— Ого! Наверное, целый мешок?

— А за один день ты мешок конфет можешь съесть?

— Ой! Не влезет в меня целый мешок.

— Вот видишь! Вот так и знания ученикам дают малюсенькими порциями, как по три конфетки в день. А если Эля учила несколько лет химию кое-как, сможет она выучить всё за пару дней?

— Конечно, не может. Это же всё равно, что мешок конфет за два дня съесть! Бабушка, а что дальше-то?

— Аня поступила в университет, а Эля нет. Пришлось Эле на работу устраиваться. Но куда же устроишься, если у неё и навыков ни в какой профессии не было? Взяли в больницу санитаркой работать.  Аня на лекции ходит, учится и стипендию получает, а Эля эти же деньги мытьём полов и туалетов зарабатывает. Повзрослели девочки, стали красивыми девушками. Влюбились, свадьбы сыграли. Аня университет окончила и пришла работать врачом в больницу, где Эля до той поры санитаркой трудилась. Встретились подруги, разговорились. Аня счастливая и ухоженная, а Эля уставшая и раздражённая.

— Эле тоже нужно поступать в университет! — придумала Сонечка.

— Поздно, внученька. То, что знала, Эля забыла, а учиться уже некогда, когда с детишками забот невпроворот. Просто всё нужно делать вовремя, всему своё время. Какой жизненный путь выберешь ты, зависит от тебя, внученька.

— Я с первого дня учиться буду хорошо, бабушка!

— Вот и хорошо! Бери знания, пока дают.

За ужином собралась вся семья. Сонечка спросила:

— Мама, сколько дней до 1 сентября осталось?

— 15. А что, Соньчик?

— Как долго! Я уже скорей учиться хочу, а то, когда у меня дети появятся, поздно будет.

 

Эльвира Смелик

ШКОЛЬНЫЕ МГНОВЕНЬЯ - 2

ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА ФЕДЬКИ ЛОШАДКИНА

Во втором «Б» появилась новенькая. Невысокая, худенькая, бледная. С огромными светлыми глазами и длинными густыми ресницами.

Она походила на дорогую фарфоровую куклу. Родители такую обычно ставят в шкаф на са-амую верхнюю полку. Чтобы дети не взяли и случайно не сломали во время игры. Уж очень легко она бьется!

Новенькую звали Варя. Учительница второго «Б» с опаской оглядела ее и посадила прямо перед собой, на первую парту. Рядом с Платоном, самым умным мальчиков в классе.

Варя дисциплинированно прошла на место, неслышно села на стул и аккуратно сложила перед собой руки. Правую поверх левой – как полагается.

Ее острый локоть едва не уперся в Платонову руку. И Платон боязливо отодвинулся.

Варя представилась ему такой хрупкой и нежной, что казалось: одно неосторожное касание, и она рассыплется, разлетится на сотни маленьких разноцветных осколков.

Федька Лошадкин из четвертого «В» заметил новенькую второклассницу уже на следующий день.

Незнакомая тощая девчонка не носилась сломя голову по рекреации вместе со всеми остальными, а тихо стояла у окна. Она сразу бросилась Федьке в глаза, и тот несколько дней внимательно наблюдал за ней.

Иногда тощая беседовала с известным зазнайкой и заумником Платоном, иногда смотрела в окно. Но чаще стояла просто так.

Федька Лошадкин любил время от времени показать свою силу.

Зачем? А это как пелось в одном известном мультфильме: «Чтобы все дрожали! Чтобы уважали!» И хотя дрожали перед Лошадкиным далеко не все, и совсем уж никто не собирался его уважать, но…

Если Федька говорил: «Мое!», ему не возражали. Если Федька утверждал: «Я здесь стоял!», все послушно расступались. А если Федька резко вскидывал вверх свой увесистый кулак, малышня из первых классов мгновенно разбегалась врассыпную.

Вот почему время от времени Лошадкин любил показать свою силу. Ну, а чтобы зрелище получалось по-настоящему впечатляющим, выбирал себе в жертву кого-нибудь послабее. Кто ни защититься не мог, ни ответить ударом на удар. У кого от единственного обидного слова слезы появлялись в глазах.

Новенькая, по мнению Федьки, годилась здесь больше всего. И повод, чтобы к ней прицепиться, нашелся легче легкого.

На самом деле – чего она? Ни к кому не подходит, ни с кем не разговаривает, дружбы не заводит. Будто бы она лучше всех. Задается! Как тут ее ни проучить?

Лошадкин подступил к новенькой на переменке после второго урока, дернул за короткую тугую косичку.

- Эй, ты чего здесь стоишь?

Варя удивленно посмотрела на него огромными светлыми глазами.

- Разве я тебе мешаю?

- Еще как мешаешь! – злорадно ухмыльнулся Лошадкин. – Свет загораживаешь!

Он довольно глянул в сторону зрителей.

Те, кто находился поблизости, уже забросили свои занятия и теперь наблюдали за Федькой и новенькой. Смотрели на Варю с сочувствием, но вмешиваться не решались. Кому же хочется связываться с задирой Лошадкиным?

А Федька под чужими взглядами и вовсе разошелся.

- А ну, катись отсюда, дохлятина!

Он схватил новенькую за тощее запястье и с силой дернул. Девочка покачнулась и свободной рукой тоже вцепилась в Лошадкина.

«Сейчас хлопнется и заревет!» - заранее торжествуя, подумал Федька. Чем громче плакал и кричал пострадавший, тем значительней казалась Лошадкину его победа.

Но тут Варя присела, проскользнула под Федькиным локтем, развернулась, и Лошадкин полетел кверху тормашками. И сам хлопнулся на пол. Со всего маху! Да с таким грохотом, что эхо от него долго носилось по всем четырем школьным этажам. А потом вылетело в распахнутое окно директорского кабинета. И вместе с ним вылетела и растаяла где-то в соседнем микрорайоне грозная слава Федьки Лошадкина.

 

Лидия Огурцова

ТЕРМИНАТОР В ЮБКЕ

— Девочек бить нельзя! – крикнула Алина, прячась за парту от летящей в неё школьной сумки.

— Ты не девочка! – Руслан снова прицелился, теперь уже пеналом.

— А кто? – изумилась Алина, высунувшись наполовину из своего укрытия.

— Ты  — терминатор в юбке!

Пенал больно стукнул девочку по плечу и шлёпнулся в проход между партами, предварительно разбросав своё содержимое: жевательную резинку и несколько разноцветных шариковых ручек.

Алина встала, поправила растрепавшиеся волосы и одёрнула юбку.

— А ты знаешь, кто такой терминатор? — наступая на Руслана, запальчиво произнесла она, — Это неубиваемый робот! Вот!

И не оглядываясь, она гордо прошествовала в коридор. Ей было обидно, но плакать нельзя, потому что никто её всё равно не пожалеет, а даже наоборот — посмеются. Так уж сложилось, что подруг у Али в классе не было, а мальчики её в свою компанию не принимали, порой и поколачивали. Вот и оставалась она в классе одна-одинёшенька.

Перемена подходила к концу. А ещё нужно было оторвать прилипшего к стене лизуна.

Про Лизуна Алина узнала благодаря фильму «Охотники за привидениями». Герой этой картины, привидение по имени Лизун,  мог тянуться, растекаться и принимать любую форму. Сначала лизуна в школу принесла Вика. Затем игрушка появилась у близняшек Сони и Насти, а уж потом и все в классе стали с ним играть.

Сколько Аля ни канючила, мама ни за что не хотела покупать ей эту игрушку. И Алина собралась сделать её самостоятельно. Старшие девочки сказали, что нужно смешать шампунь, соду, пластилин и воду. Добавить немного красителя, того, которым мама на Пасху яйца красит,  — и выйдет игрушка не хуже, чем в магазине.

 Но всё получилось даже лучше. Лизуна Алине подарила Кристина, соседка по подъезду. Алина принесла его в школу, чтобы поиграть на перемене, а вредина Руслан вытащил его из сумки и швырнул в коридор. Лизун прилип к стене между окнами и стал похож на жидкую медузу.

С Русланом Гориным Алю посадили за одну парту недавно, и мира между ними не было. То он тетрадку по математике спрячет, то жвачкой замок в сумке залепит.

Если Алю обидеть, она спуску никому не даст. В детском саду с подругой Машей дралась. Вечером просила маму:

— Ты мне ногти на правой руке не стриги, я буду от Машки защищаться.

 За драку ей часто попадало.

Сегодня она опять с мальчишками поссорилась. А потом Руслан зашвырнул лизуна в коридор. Аля в ответ ударила его книгой, Руслан её — пеналом…

Вообще-то Горин — «звезда» третьего «В». В Руслана все девчонки по очереди влюбляются. Он хоть ростом и невелик, ниже Алины, а мальчишки его слушаются. И учительница, Ольга Сергеевна, Руслана в пример ставит. Он и вежливый, поздороваться не забудет, и расторопный — проворно дверь откроет.

Аля вышла из класса в коридор и начала отдирать лизуна, отчего руки сделались розовыми и липкими.

         — Посмотри на себя, — попеняла перед уроком Алю учительница. — Кофточка испачкана, волосы растрепались…

— А это что? — Ольга Сергеевна увидела розовое пятно на стене.

Алина стояла, склонив голову и пряча от учительницы перепачканные руки в карманах.

— Ты ведь девочка, Алина! А ведёшь себя как… маленькая разбойница!

Аля не поднимала глаз, чтобы не расплакаться.

—  Она меня книгой ударила! — пожаловался Руслан. — Вот этой! — он показал учительнице развалившийся учебник по математике.

Але было стыдно. Дети смотрели на её испорченную причёску, перепачканную кофту — и смеялись. Она не стала оправдываться и никого не выдала.

К вечеру Руслан собрал ватагу мальчишек и пошёл к родителям Алины.

Аля открыла дверь и сразу догадалась: жаловаться пришёл.

 — Мама, — позвала она, — к тебе мальчики зашли поговорить.

Руслан выступил вперёд.

— Ваша Алина дала мне сдачи, и мне было очень больно, — он  обернулся к товарищам. —  А вы подтверждайте! Подтверждайте!

Те утвердительно закивали головами. Подтверждаем, мол.

— Дала сдачи? — удивилась Алина мама. —  Получается, ты первый её ударил?

Руслан растерялся.

— Это не я, мы вместе её били…

Он вдруг понял, что говорит совсем не то, что хотел, и нахмурился.

—   Я только пеналом её стукнул… — он покраснел и бросился вниз по лестнице, вон из подъезда.

На следующий день Алина решила не разговаривать с Русланом. Как он её назвал? Терминатор в юбке? Вот и прекрасно! Она сильная и независимая, и у неё есть мечта: она станет актрисой. Самой настоящей, как те, что в кино снимаются. Руслан увидит её в каком-нибудь красивом фильме и пожалеет, что обзывался и портфелем в неё швырялся.

На уроке по русскому языку писали самостоятельную работу. Задание было лёгким: вспомнить продолжение пословиц. Алина читать любила и пословиц знала много. Она быстро справилась с заданием и посмотрела на соседа.

Руслан старательно выводил: «Что посеешь, то и …пожрёшь». Алина засмеялась. Руслан почесал затылок, исправил букву «р» на «м». Получилось: «Что посеешь, то и … пожмёшь».

Алина вздохнула. Как можно быть таким глупым?

Руслан заглянул к ней в тетрадь и зачеркнул теперь уже букву «м», написал правильно: «Что посеешь, то и пожнёшь».

Давно бы так!

Следующим был урок физкультуры. На школьной площадке мальчики играли в волейбол, девочки соревновались по прыжкам в длину. Пётр Сергеевич, учитель физкультуры, подзадоривал мальчишек:

— Давай! Не спи! Бей! Жёстче!

Руслан подпрыгнул, сделал мячом подачу. Крепкий, как орех, камешек скользнул из-под кроссовок, нога подвернулась, и мальчик неожиданно завалился набок.

Алина видела, как учитель ставит Руслана на ноги, как тот размазывает по лицу грязь, слёзы, трёт рукой кровоточащее колено…

Сердце Али готово было выскочить из груди от жалости.

— Ребята, кто отведёт Руслана в медпункт?

Пётр Сергеевич обвёл глазами подбежавших третьеклашек. Мальчишки, друзья Руслана, нетерпеливо переминались с ноги на ногу, хотели играть дальше. Девочки округлившимися глазами смотрели на перепачканного с окровавленным коленом Руслана.

Алина подняла руку.

— Можно, я?

— Веди, Жукова.

В кабинете врача они сидели рядом на медицинской кушетке. Аля участливо заглядывала Руслану в глаза.

— Ты не бойся, — подбадривала она его, — сейчас будет немного больно. Но это ничего. Так нужно. Сначала перекисью рану промоют, потом зелёнкой смажут. Знаешь, как часто я коленки разбивала! Сто раз, а, может, и больше! А если медсестра укол сделает — это тоже ничего. Ты ведь потерпишь? Я не уйду, с тобой останусь.

 Лицо Руслана было перепачканным, но спокойным. Он внимательно разглядывал девочку, будто бы видел её впервые. Длинная, худющая, с растрёпанными волосами и жалостливым взглядом. Нет, она не «терминатор в юбке» и не «маленькая разбойница». Она — Алина Жукова, самая лучшая девчонка в классе. Она его друг, с которым надёжно в горе и в радости. И, кажется, он в неё влюбился.

 

Елена Овсянникова

ТЁМКА, СЕНЬКА И МУЗЫКА

Ура! Арсюшка поступил в музыкальную школу по классу гитары!

Идея принадлежала мне. Дочка уже разочаровалась в музыкальном обучении старшего Тёмки, который бросил музыкалку через два года, прогуливая сольфеджио.

Кроме того, у нас сохранились яркие воспоминания о том, как мы водили Тёмку в пять лет на прослушивание в школу искусств. За неделю до прослушивания я сломала руку, чем привела внука в неописуемый восторг, он всем детям в детском саду показывал меня, как экспонат на выставке, громко вещая: «Кто ещё не видел Ленину сломанную руку, подходите!».

Так вот, в день прослушивания моя рука была в гипсе. В это самое время Тёмка растянул ногу и страшно хромал и ныл. Теперь представьте себе, идёт бабушка с рукой в гипсе и ведёт хромающего внука. Когда мы пришли и заняли очередь среди накрахмаленных девочек и мальчиков с не менее накрахмаленными родителями, то естественно оказались в центре внимания. В это время подоспела моя дочка. Её появление вызвало у Тёмки поток слёз: «Мааама! Я никуда не пойдууу! У меня болит нога! – выл он, забравшись к ней на руки, при том, что был в то время весьма упитанным.

Накрахмаленные родители с опаской поглядывали на нас.

Дверь комиссии приоткрылась, и дама строгим голосом объявила: «Детки заходят без родителей!»

 - ООО! ААА! – ещё громче взвыл Тёмка. - Пошли отсюдаааа! Я не пойду туда один!

Но раз пришли, нужно было действовать. Дочка пообещала, что если он споет песенку, то мы немедленно отправимся в магазин игрушек, где она купит ему всё, что он пожелает.

Но попытка снять Тёмку с маминых колен и поставить на ноги всё равно не увенчалась успехом.

Когда пришла наша очередь, мы вошли втроем. Я (с рукой в гипсе, увешанная сумками) и дочка, еле удерживающая толстого, зарёванного Тёмку на руках. Накрахмаленные родители провожали нас взглядами, в которых читался нескрываемый ужас.

 Комиссия обомлела.

Тёмка (который очень даже неплохо пел дома) слез с маминых рук, прихромал в центр комнаты и без малейшего намёка на пение рассказал  скороговоркой песню «Пусть бегут неуклюже…».

-Мы вам советуем прийти через годик! – сказала изумлённая комиссия,

 после чего мы позорно ретировались в коридор, промчались мимо накрахмаленных деток и родителей и поспешили в магазин игрушек.

Через минуту радостный Тёмка перестал хромать.

- Вы просили меня спеть, я же спел! - отвечал он на наши упрёки, что нужно было постараться.

На этот раз я решила подготовить Сеньку заранее.

- Что ты споешь? – спросила я его за день до прослушивания.

- Песню «Градусов» - радостно ответил внук.

- Ой, не надо! На экзамене нужно показать умение петь, надо спеть что-нибудь красивое. Поп и рок не подойдёт.

- Я ничего не помню, - сказал внук.

- А вот на выпускном вы пели разные песни про детский сад…

- Я их забыл.

- Ну, вспомни что-нибудь, пожалуйста.

Кое-как Сенька вспомнил песню «До свиданья, детский сад», весьма примитивную, к тому же напоминающую марш.

Сидим в очереди на прослушивание. Интеллигентный армянский мальчик чистейшим голоском старательно поёт маме «Виноградную косточку» Окуджавы.

Сенька исподлобья смотрит на него.

-Видишь, как хорошо мальчик подготовился. Замечательно поёт.

- Я спою лучше, - шепнул на ухо внук.

Входим. Симпатичные преподаватели приветливо спрашивают:

 - Почему ты хочешь играть на гитаре?

 - Я хочу стать рок-музыкантом.

- Какую рок-группу ты любишь?

- «Градусы».

Молчание.

Потом он спел пресловутую «До свиданья, детский сад».

Пришла очередь петь ноты. И тут Арсений выдал.

Он пел ноты не обычным голосом, а подражая оперным певцам, практически выдавая сопрано, при этом я так и не поняла, попадал он в требуемые ноты или нет, потому что цель была не спеть ноты, а перепеть того армянского мальчика.

- Ой, -сказали в комиссии, -откуда он взял оперное дыхание?

- На вокал ему рановато.

-Интересный ребёнок. А вы готовились к поступлению?

- Нет, - ответила я, а сама подумала: «Ну всё, раз говорят интересный, значит, не возьмут».

Наступила очередь, распознавать, сколько клавиш нажато в аккорде.

Сенька не понял, что от него хотят, и стал угадывать аккорды, как попало, решив, что это такая игра.

После «игры» он расслабился и, почувствовав доверие к весёлым тётям, которые еле-еле сдерживали смех, спел для комиссии свою любимую песню. Это была песня Градусов о непонятой любви. Он спел её от начала и до конца, правда уже не оперным голосом, исполняя заодно и проигрыш между куплетами: «Ты-ды-дам, ты-ды-дам»

Потом меня спросили, а если мы возьмём его на барабан или саксофон? Или ещё немножко подрастёте?

- Мы на всё согласны,- ответила я, понимая, что не видать нам гитары, как своих ушей, ругая про себя последними словами и себя, и дочку, что не подготовили ребёнка к прослушиванию.

Поэтому мы сегодня страшно рады, что всё-таки Сеньку взяли на гитару. Хотя он уже настроился на барабан и был чуть-чуть разочарован.

 

Юрий Пусов

ТАЛАНТЫ

По случаю окончания учебного года мы решили устроить конкурс талантов. Маша сказала, что будет танцевать восточный танец. Коля заявил, что покажет фокусы. Вася с Лерой обещали клоунский дуэт. Каждый придумал что-то интересное, только мы с Ваней не знали, что делать. Может быть, и есть у нас талант, но скрытый. Ваня никогда на кружки даже не ходил. А я ходил сразу на всё и так ничему и не научился.

После уроков все побежали по домам, готовиться. А мы с Ваней сели на скамейку возле школы и стали думать.

- Ты что лучше всех умеешь делать? – спросил я.

- Списывать, - мрачно ответил Ваня. – А ты?

- А я могу в глаз дать, - сказал я не менее мрачно.

- Мы что, хуже других?

Я огляделся и увидел бородатого мужика в потертой кожанке, помятой кепке с большой сумкой через плечо. Он шагал в нашу сторону и что-то бубнил в старенький мобильник. Я толкнул Ваню и указал на него.

Тем временем странный мужик подошел ближе, и мы услышали:

- Бу-бу-бу-бу... Я щас всё разнесу!

С этими словами он сунул руку с мобильником в карман, а вторую руку в другой карман. Толкнул плечом дверь так, что она распахнулась и стукнулась о стену, и вошел в школу.

Мы с Мишкой посмотрели друг на друга и вскочили со скамейки.

- Террорист!

Мы вбежали в школу и увидели, что дядька уже дошел до лестницы и начал подниматься.

- Найди охранника, - шепнул я Мишке и кинулся следом за бандитом. На втором этаже у нас учительская и кабинет директора. Нельзя, чтобы он там всё взорвал!

Когда я подбежал к лестнице, мужик уже почти ее прошел.

- Стойте! – закричал я и рванулся следом. Не думал, что сработает. Но он остановился и обернулся. Тут я подскочил и врезал ему… ну… куда достал. Мужик согнулся.

- Ага! – закричал я и стал лупить его по драной кепке. – Террорист несчастный! Будешь знать, как взрывать нашу школу!

Тут Мишка с тетей Зиной-охранником подоспели и помогли скрутить злодея.

- Мы слышали! – приговаривал Мишка, - Он обещал всё разнести!

В кабинет директора мы вошли все вместе. Впереди тетя Зина вела бандита, а следом – мы с Мишкой.

- Что происходит? – Людмила Валериевна сняла очки и встала из-за стола.

- Мы террориста поймали! – сказал Мишка.

- У него в сумке бомба!

- Вот, - добавила тетя Зина и подтолкнула задержанного к Людмиле Валериевне.

- Кто вы такой?! Что случилось?! Отвечайте! – гаркнула наша директриса. Когда надо у нее такой голос, что даже хулиганы из десятого бэ дрожат и раскаиваются. И террорист сразу сдался:

- Вам три письма и бандероль, - сказал он. – В сумке. Можно я достану?

- Я сама, - буркнула тетя Зина, отвернулась, заслонив нас собой, и осторожно приоткрыла сумку.

- Что там?

- Письма и сверток. Наверное, взрывоопасный.

- Бандероль, - повторил задержанный. – Что внутри не знаю. Я почтальон.

- Неправда! – возмутился я. – Мы знаем нашего почтальона! Это женщина, а не ты!

- Это моя жена, - сказал террорист и виновато развел руками, - она заболела, и я согласился вместо нее разнести почту. Вообще-то я электрик.

- Как хорошо, что вы зашли! – обрадовалась Людмила Валериевна уже обычным голосом. – У нас как раз три розетки сломались и два выключателя!

Мы с Мишкой переглянулись. Я кивнул на дверь. Мы осторожно начали отступать, но вдруг уперлись в тетю Зину. Она кашлянула. Директриса и электрик обернулись к нам.

- Мы пойдем, да? – тихонько спросил Мишка.

- Извините, обознались, - еще тише добавил я.

Повисла тишина. А потом электрик сказал Людмиле Валериевне:

- Хорошие у вас ученики. Внимательные.

Посмотрел на тетю Зину и добавил:

- Помощники ваши.

Людмила Валериевна на нас посмотрела и сказала:

- Идите, мальчики. Инцидент исчерпан.

Тетя Зина посторонилась, мы рванули к выходу. На улице я догнал Мишку и сказал:

- Мне кажется, я знаю, какой у нас талант.

- Ты хочешь тетей Зиной работать? – удивился Мишка.

- Мысли шире! Мы будем ловить шпионов и террористов! Идем готовиться к конкурсу.

 

 

Зуля Стадник

ДРУЗЬЯ ЛЮСИ МОШКИНОЙ (1 ГЛАВА)

 Друзья Люси Мошкиной

Крохи в чертополохе

Осенью, в конце сентября, Люся шла из школы по лесу. Можно было идти другой дорогой – магазин с продуктами, стройка, три с половиной двора и поворот. Но тогда и десяти минут не пройдет, как она окажется дома. И тогда… как же быть приключениям? Если они захотят с ней сегодня приключиться, то просто не успеют, за эти три с половиной двора.

По краям лесной тропинки росли сосны, их кора от солнца казалась рыжей и теплой, словно кошачья шерстка. За ветками выглядывало небо, такое яркое и голубое, что хотелось зажмуриться. Люся смотрела на рыжие сосны и голубое небо и думала о том, что в ее жизни не хватает чего-то очень важного.

Вообще в жизни было все, что полагается. Рюкзак. Учебники. Школа. Кстати, совсем новенькая, ее только в этом году построили. Двадцать семь одноклассников. Они тоже почти все оказались друг для друга новенькими, потому что учились раньше в других школах.

Ну и конечно, учительница. Самая настоящая - и очки у нее водились, и указка, и острый нос, и называлась она, как все учительницы, довольно длинно – Варвара Константиновна, вот только волосы были уж очень кудрявые. Люсе в книжках встречались только такие учительницы, у которых прямые волосы, да и то почти все они прятались в круглый пучок на затылке, а кудрявые волосы были у фей в волшебных историях. Но если ее учительница немножко фея, что ж, Люся совсем не против.

Тем более, что в жизни и так не хватало чего-нибудь необычного, вроде погони на лошадях, говорящих ложек и превращавшихся во что-нибудь зверей.

Но больше всего не хватало настоящих друзей.

Что же нужно сделать, чтобы подружиться с кем-нибудь, да еще и навечно? В книжках друзья появлялись от разных приключений. Случалась беда, нужно было выручить из нее человека - и он становился лучшим другом на всю жизнь. Каждый день Люся мечтала, что произойдет какое-нибудь бедствие, но все было в порядке. Школа не горела, не взрывалась, не рушилась от землетрясения. Да, было нехорошо мечтать о таком. Тогда она мечтала, что школа немножко горит, совсем чуточку взрывается и землетрясение небольшое, так что потом ее легко будет починить. И никаких жертв, конечно! Только кто-нибудь один окажется в опасности, да и то Люся его сразу спасет.

По дороге в школу она успевала придумать целую кучу подвигов. Из-за этого шла медленно и  часто на первый урок приходила с опозданием. Люсе не вручали медали за храбрость. Значка с надписью «Спасителю при пожаре» тоже. Ей говорили:

- Мошкина, опять опоздала, как не стыдно? Садись.

Друзей от воображаемых подвигов тоже не прибавлялось.

Может, нужно, наоборот, сделать что-то совершенно обыкновенное? То, что делают все девочки. Девочки из класса плели браслетики из резинок и играли на телефоне в разные игры. Еще про всякие мультики и сериалы говорили, про мамину косметику и папину работу.  Но Люся не умела разговаривать о таком. У нее даже в голове не было таких разговоров. У нее там все время придумывались какие-то истории и появлялись слова, которые никто не говорит, кроме писателей с бородами и поэтов с бакенбардами.

А, может, у нее нет друзей, потому что она

Люсенца-трусенца,

Испугалась полотенца,

Полотенце побежало,

Люсе голову зажало!

- как дразнил ее брат Данька.

Люся запросто, хоть каждый день, рискуя жизнью, спасала бы людей при пожаре и нисколько бы не боялась. Правда-правда, когда она об этом думала, совсем не трусила и в своих мыслях заходила прямо в огненные дома под горящие падающие палки. Но в обычной жизни, где не случалось никаких подвигов, она робела. Особенно, когда думала: вот сейчас подойду к нашим девочкам и тоже скажу что-нибудь про мамину косметику и папину работу…

Конечно, можно ничего и не говорить, просто подскочить к какой-нибудь улыбчивой девочке, шлепнуть ладошкой по плечу и крикнуть:

 - Ты галя! Догоняй!

 И убежать, а девочка побежит за ней и догонит. Потом она за девочкой. Потом снова девочка – за ней. Они так будут бегать и бегать друг за другом всю перемену, пока не подружатся.

Люся как-то побежала за Мишкой Угольковым, потому что он схватил ее туфлю и умчался в коридор. Не очень легко догнать мальчика с такими длинными ногами, как у Мишки, тем более, когда у тебя на одной ноге - туфля, а на другой – сапог. Она поднажала, разогналась и на повороте со всего размаху влетела головой в фартук тети Вали, их школьной уборщицы. Вдруг прозвенел звонок, как будто это она нажала на мягкую круглую кнопку звонка под фартуком. Но такой кнопкой, скорее, включилась тетя Валя.

 - Вот носятся, угорелые! Даже под ноги не смотрят! А какие следы от твоего сапога, я ведь только коридор помыла!

- Тетя Валя! Извините! – запыхавшись, отрывисто проговорила Люся. – Там туфля. Моя. У Мишки.

- Ну, прям! Да вам бы только бегать. Вот иди, сядь спокойно, и мальчик сразу ее отдаст. Ему и убегать будет неинтересно.

Мишка отдаст? Возьмет и отдаст, и догонять не надо? Навряд ли. Но она повернулась и поскакала назад на одной ноге, чтобы не оставить грязных следов сапогом.  Допрыгала до своей парты и села. Следом забежал в класс Миша.

Она старалась не смотреть на то, как туфелька взлетает над головой. Потом - как бегает по парте и крякает. Но вот туфля стала подбираться к руке и вопить Мишиным голосом:

- Кря-кря-кря! Схвати меня! Кря!

 Ее запросто можно было прихлопнуть ладошкой! Люся прицелилась правым глазом, напрягла руку и... Но Миша вдруг сам бросил туфлю и пошел доставать тетрадки из ранца.

Значит, тетя Валя была права. Или просто Миша увидел, что в класс заходит учительница? Люся решила проверить тети Валино средство на других мальчиках. У нее забирали пенал, школьный рюкзак, пакет со сменкой и три раза стакан с недопитым компотом, но она сидела, не шелохнувшись. Люся придумала палочку-возвращалочку, которой нужно лишь взмахнуть и сказать волшебные слова:

Палочка вертись -

Компот вернись!

Говорила она их про себя, а махала карандашом, то есть не то чтобы махала, а так, слегка незаметно пошевеливала, держа руку под столом.

 Уже через несколько секунд компот возвращался обратно. Ведь мальчишкам хотелось, чтобы Люся их догоняла, а они убегали и кричали свои волшебные слова:

Кря-кря-кря!

А компотик у меня!

Кря-кря-кря!

Догони скорей меня!

Она решила пока не пользоваться волшебной палочкой и побегать за мальчиком по школьной столовой. То есть за компотом. Вдруг она побежит за компотом и врежется не в тетю Валю, а в какого-нибудь друга на всю жизнь? Но у нее уже ничего не забирали.

Ну и ладно, все равно Люся решила подружиться с соседкой по парте. У нее были длинные красивые косы с пушистыми бантами и много заколочек на голове. Прямо не голова, а цветочек! Девочка была такая худенькая, что, казалось, и впрямь чашечка цветка держится на тоненьком стебельке. Имя у нее оказалось тоже цветочное – Маргарита.

Люсе хотелось сделать для нее что-то приятное, только она не могла придумать что. Если бы в школе начался пожар, она бы вынесла ее из огня. Еще на школу мог напасть террорист и взять Риту в заложники, тогда Люся сумела бы ловкими движениями выхватить оружие у злодея и освободить ее.

Как-то на уроке русского языка в класс заглянул Ритин дедушка. Рита вышла из класса, оставив тетрадь раскрытой на столе. Люся заглянула туда украдкой и увидела ровные хорошенькие буквы.

- Запишите «Классная работа», - сказала Варвара Константиновна, – и спишите вот эти предложения с доски. Подчеркните части речи… Коля, не вертись! Миша, перестань! Лучше делайте задание! Даю вам на него всего десять минут, учтите.

Десять минут! А как же Рита? Вдруг она не успеет?

Люся списала предложения, а соседки по парте еще не было. А что если ей помочь?

Она нерешительно подвинула к себе Ритину тетрадь. Ее собственная выглядела рядом с ней замарашкой. Ничего, она постарается. Люся выводила каждую букву, кусая зубами от напряжения трещинки на губе. Она уже сидела не в классе вместе с остальными ребятами, а трудилась в одинокой келье. Потому что теперь была не ученица, а летописец с длинным белым пером…

И вот первая строчка в летописи была готова! То есть, не в летописи, а в тетрадке. Эта строчка получилась такой аккуратной! Буквы - точь-в-точь Ритины! Особенно здорово получилось первое слово - «домашняя»…

Ой! Она написала «Домашняя работа»?!

Но ведь надо было написать «Классная»! Вот тебе и летописец! Люся с досадой глядела в тетрадь. Что ей было делать? Пришлось зачеркнуть. Так, как она в своих тетрадках делала тысячу раз.

Тут дверь класса приоткрылась и зашла Рита. Она вернулась к парте, гордо неся на голове бантики и заколочки, как королева. Села за парту и посмотрела в тетрадь. Люся покраснела.

- Это ты? Это ты черкалась в моей тетради?! – спросила Рита.

- Да. Я просто хотела… - начала Люся и замолчала. Она не знала, как объяснить, почему вдруг стала писать в ее тетрадке. Очень-очень глупо вышло.

Рита еще выше подняла подбородок и отвернулась. Больше ничего не сказала Люсе, ни на уроке, ни на перемене, и сначала показалось, что она уже не сердится. Но Рита и на следующий день с ней не разговаривала, и было понятно: дружить она с Люсей не будет. Ей оставалось лишь украдкой поглядывать на ровненькие косички.

Но ведь еще можно было подружиться со всеми с помощью дня рождения! Можно было…

Ведь когда у тебя день рождения, ты приносишь целый кулек шоколадных конфет. Потом раздаешь их по партам, как дежурные по классу раздают проверенные учителем тетрадки. Ходишь между рядов и кладешь каждому по две конфеты, а может, потом еще по одной, если останется. Все на тебя с удовольствием поглядывают! Конечно, получить две шоколадные конфеты – это лучше, чем получить двойку в проверенной тетрадке.

Потом на следующей перемене ребята к тебе подходят и спрашивают:

- Тебе сколько лет исполнилось? Восемь? Мне тоже сейчас восемь, а через месяц будет уже девять!

Еще спрашивают:

- А что тебе родители подарят? Мне папа ролики обещал, если троек не будет за четверть.

 Пока они тебя расспрашивают, Варвара Константиновна незаметно роется у себя в ящике и достает  открытку, календарик или маленькую игрушку. В общем, какой-нибудь подарок, который навряд ли пригодится в жизни, но который получить всегда приятно. Особенно от того, кто немножко фея.

Люсе все известно, потому что в этом месяце уже были дни рождения. Пятого сентября – у отличника, Синичкина Ивана. А четырнадцатого – сразу у двух девочек, Юли и Ульяны, потому что они близняшки, и у них все одинаковое – и дни рождения, и школьные рюкзаки, и рисунки на туфельках, и даже глаза.

У Люси тоже был день рождения - вчера.

Дядя Витя купил большой шоколадно-ореховый торт и помог донести до школы. Люся поставила пакет в углу, около шкафа, и все уроки думала только вот о чем.

Как этот торт разрезать на двадцать семь кусочков?

Где для этого взять нож?

Как она будет раздавать эти липкие сладкие куски?

Прошел первый урок. Потом второй и третий. Может быть, она на четвертом уроке что-нибудь придумает? Люся придумала фантики, на которых веселыми буквами было написано:

ТОРТИЛКИ

орехово-шоколадные

В эти фантики сами собой завернулись кусочки торта, а потом принялись летать по классу. Ребята бегали и ловили их руками, а потом кричали: «Люся, с днем рождения, давай с тобой дружить!»

Четвертый урок закончился, Люся взяла пакет в углу и потащила домой. Вечером дядя Витя заметил его возле холодильника.

- Что это? Торт! Я ведь купил, чтобы ты отдала учительнице и поделилась с ребятами. Зачем ты его назад принесла? Пожадничала, что ли?

- Да, Люська - жадина, - встрял Данька. – Никогда не делится со мной мороженым!

- Разве можно так жадничать, Люда? Вот и ешь свой торт одна.

- Эээ, я тоже его хочу! – снова влез Данька. – Можно лучше я его один съем, раз я не жадина, как Люська?

А мама ничего не сказала. Не спросила даже, почему она назад потащила тяжелый пакет. Мама в таких случаях никогда не вмешивалась, хотела, чтобы Люся привыкала к папиному воспитанию.

Данька быстро к нему привык, и даже почти сразу стал выговаривать эти простые, но застревающие в Люсином рту слоги: па – па. Они и на рыбалку вдвоем ездили и вместе чинили Данькин велик. А для нее он никакой не папа. Такой же дядя Витя, которым был, пока мама за него не вышла замуж.

Зато вечером мама подарила Люсе толстую красивую книгу. На обложке были нарисованы планеты, похожие на разноцветные мячики.

Люся открыла энциклопедию, листала и думала. На странице про Сатурн думала, что, если бы она была нормальным человеком, который может сказать слово на букву «ч» и бегать на перемене за мальчиком, то все вышло бы по-другому.

Она перелистнула книгу, и на странице про Плутон подумала, что этот нормальный человек подошел бы к Варваре Константиновне и сказал: «Там в углу торт, и я не знаю, что с ним делать. И у меня сегодня день рождения, мне уже восемь лет!»

На странице про Нептун она подумала, что нормальный человек, в конце концов, сказал бы своему папе: «Я не знаю, что делать с тортом, купи лучше конфет». Вот так бы сделал нормальный человек, и ему не было бы неловко или стеснительно.

Люся и сейчас, шагая между рыжими боками сосен, мысленно листала страницы с нарисованными планетами. Может, на этих планетах все-таки живут человечки с щупальцами и перепонками? И с ними можно завести межпланетную дружбу?

Потом она повернула к другой тропинке. Здесь сосен почти не было, зато росли беленькие березки и темные осины, а еще было много чертополоховых кустов. На них торчали серые чашечки. Они были такие забавные, похожи на крошечные шляпки. Люся отломила одну чашечку и нацепила на указательный палец. Потом повертела им, и пальчик сказал:

- Добрый день, мисс Люсьен. Как я выгляжу в этой прелестной шляпке?

Люся сорвала еще четыре чашечки. Она шевелила то одним, то другим пальчиком в шляпке, заставляла их кланяться и вертеться.

Вот бы у нее появились такие подружки! Да, очень маленькие, но их можно было бы повсюду носить с собой в рюкзаке.

- Например, ты, - обратилась Люся к указательному пальцу, - была бы, как Рита Романова. Такая же худенькая и вежливая. А ты, - она посмотрела на большой палец, - будешь, как Полина Пончикова. Она тоже толстенькая…

- Я не толстенькая! – пискнула Люся, пошевелив большим пальцем.

- Вот не спорь! У тебя даже шапочка больше, чем у других.

Полину в классе часто дразнят Пончиком, и она обижается, но вообще она хорошая девчонка.

А вот мизинец. Эта подружка пусть будет веселой и маленькой, как Машка Воробьева. И шепелявит пусть так же, как она.

Средний палец самый длинный. В классе всех выше близняшки Юлька и Улька и, когда строятся на физкультуре, всегда стоят впереди.

Остался безымянный палец, и Люся задумчиво смотрела на него. Какой будет пятая подружка? Может, как Лера? Или Вика? Нет, нужно придумать хотя бы одну такую девочку, каких она никогда не встречала ни в школе, ни на улице, ни где-либо еще.

Она положила чашечки чертополоха в траву и закрыла глаза. Итак, девочки ростом с палец. Пускай, с длинными светлыми волосами. В коричневых… нет, лучше желтых платьицах с кружевами и, конечно, в шляпках из чертополоха. У них, наверное, тоненькие голоса, как у комариков.

Люся открыла глаза, присела и посмотрела на траву, где кто-то увидел бы только разбросанный чертополох. Но у нее там прыгали и громко спорили маленькие девочки в странных шапочках. Она про себя назвала их пока так: упитанная, худенькая, высокая и низенькая.

- Сегодня день рождения будет у меня, – уверенно пищала высокая девочка.

- Нет, я буду именинницей! – упитанная девочка уперлась руками в бока.

- Именины толстеньким не на пользу! – съехидничала снова высокая.

- Кто толстенькая? Я толстенькая? Я не толстенькая! – заверещала упитанная.

- Я думаю, надо выбрать самую вежливую… - начала худенькая девочка.

- Если будете называть меня толстенькой, я с вами вообще играть не буду!

- …и самую благовоспитанную девочку. Вы все знаете, что это я! – заключила худенькая.

- Ты даже игр никаких не жнаешь, благовошпитанная! – заявила низенькая девочка, ростом с мизинец.

Люся не выдержала и хихикнула. Маленькие головки резко поднялись вверх, едва удержав чертополоховые шляпки.

- Ты кто?

- Люся. А вы кто?

- А тебе что за дело? - проворчала высокая девочка. - Не мешай нам праздновать день рождения!

- Все равно мы никак не можем решить, у кого оно сегодня, - ухмыльнулась упитанная девочка. - Вот пусть Люся и выберет именинницу.

- Ладно. Я Сердуля, - представилась высокая, - эта маленькая – Мизяшка, эта толстенькая – Больчик…

- Я не толстенькая!!!

- … эта тощая, с сеном в волосах – Указита.

- А вон та? – спросила Люся, указав на пятую, такую же крошечную девочку, сидевшую чуть поодаль на осиновом листке.

- Ну и манеры, Сердуля! – возмутилась Указита. - Я не тощая, и мою прическу украшают изящные цветочки.

- А ее как зовут? – настойчиво протянула Люся.

- Вот привязалась! – буркнула Сердуля, глянув в сторону осинового листка. - Да никак ее не зовут.

- Разве так бывает?

- Ну, мы перестали с ней разговаривать. Вот она и стала безымянная.

- Ага, - добавила Больчик, - когда перестаешь к кому-то обращаться, поневоле забудешь, как зовут. Я вот тоже разлюбила и давно не ела пирожные одни, как же они называются… такие с сосновым кремом и рябинками наверху…

- Вы что же на нее обиделись? За что?

- Она скажала, - затараторила Мизяшка, – скажала, что мы… это, как его…шловно жуки воюем за океан бешкрайний, который нам не выпить и не переплыть. Вроде так?

- Я не жук! – крикнула Больчик. – Чуть что, меня сразу называют чем-то округлым, вроде жука!

- Вообще-то она имела в виду, что мы часто ссоримся, - поправила Сердуля. – Но все равно обидно, когда тебя назовут жуком каким-то, да еще в стихах, в таких высокопарных.

- Мисс Люсьен, выбирайте скорее именинницу, - поторопила Указита. - Простите, но у нас и так осталось мало времени, чтобы поиграть в именины.

- Так вы играете что ли? Понарошку?

- Можно подумать, вы не играете в именины, - фыркнула Больчик. – Еще как играете! Покупаете торт, пирожные, конфеты…

- Надеваете красивые платья, - улыбнулась Указита.

- Уштраиваете ражные жабавы! – подхватила Мизяшка.

- А самое полезное в этой игре то, что тебе дарят подарки, которые могут пригодиться в жизни, - добавила Сердуля.

Маленькая безымянная девочка промолчала. Наверное, она никогда не играла в такую игру, которая называется именины. Ей не покупали шоколадный торт, не одевали в красивое платье, не устраивали никаких забав и не дарили подарков, которые могли бы пригодиться в жизни. И даже тех, которые не могли бы пригодиться.

- Кроме того, мы выполняем любую просьбу именинницы, - заметила Указита. – А если это будет что-то неприличное или глупое? Поэтому лучше выбери меня!

Девочки опять начали прыгать, спорить и кричать, так что чертополоховые шапочки то и дело слетали у них с головы.

- Я выбираю ее, - сказала Люся, показав на девочку, которая продолжала тихо сидеть, закрывшись острыми полями шляпки. – Пусть она сегодня будет именинницей!

Все четверо остановились.

- А кто она? Ну как назови! – схитрила Сердуля.

- Я не могу. Вы же не сказали ее имя.

- А у кого нет имени, нет и именин! Вот еще - именинница без имени!

- Тогда у нее будет имя. Я назову ее…

Как же назвать? Люся перебирала в уме имена девочек из класса, но ни одно не годилось. Нужно выбрать имя, такое красивое и необыкновенное, которое встречается только в волшебных сказках. А как зовут девочек из сказок? Люся не могла припомнить. По правде говоря, у девочек там вообще не было имен. Эти девочки просто назывались принцессами.

- Я назову ее Принцессой. Теперь это будет ее именем. Принцесса, слышишь? Поздравляю тебя с днем рождения!

Девочка подняла голову. Щеки ее зарозовели.

- Спасибо, - прошептала она.

Сердуля подошла к Принцессе и перевернула шапочку у нее на голове вверх тормашками.

- Не очень удобно, но так куда больше похоже на корону. Если уж ты вдруг, откуда ни возьмись, оказалась принцессой.

 Девочки нашли шляпку от гриба и усадили на нее Принцессу с еле державшейся на голове короной.

- Теперь прикажывай! - сказала Мизяшка. - По правилам игры надо повелевать.

- Только, Ваше Высочество, хочу вас попросить повелевать что-нибудь более занятное, - протянула Указита. – Носить в прошлый раз пятьдесят листьев с рябиной для именинницы Больчик, чтобы испечь большой рябиновый торт, было тяжело и неинтересно.

- Можно подумать, что у тебя были интересные выдумки, - обиделась Больчик. – «Сплетите мне прекрасный серебристый плащ из тончайшей паутины…» Всю игру потратили на то, чтобы носиться за пауками. А тебе лишь бы красоваться!

- А тебе лишь бы объедаться рябиной!

- Не ссорьтесь, подружки, - тихо проговорила Принцесса.– Уж лучше снова имя мое бросьте в моря забвенья.

- Мы больше не будем, - пообещала Больчик. – Повелевай уже, наше высочество.

- Хорошо, - сказала Принцесса, -  посмотрите на тоненькие березки с трепещущими золотистыми листьями. Словно маленькие золотые монетки, они звенят от легкого ветерка. Лучи бледного осеннего солнца…

- Э… кхм… а поконкретнее? – спросила практичная и грубоватая Сердуля. – Что делать-то?

- Любоваться.

- И все?

- Еще слушать.

Крошки повернулись к небольшим березкам, растущим на холме. И Люся, вслед за ними, посмотрела туда. Они послушно, как приказала Принцесса, глядели на беленькие  стволы березок, на маленькие желтенькие листья, дрожащие от ветра. Казалось, будто ветер трогает листья, как струны или клавиши, и лес слышит тоненькую мелодию.

- Эй, ты что там делаешь? – услышала Люся голос. Не придуманный, а настоящий.

Она выпрямилась. Недалеко от нее, на тропинке стояла одноклассница Вика Плетнева. Вид у нее был испуганный, волосы - взлохмачены, на сапоги прилипла грязь. Руки теребили кулек с яркими листьями.

- Эй, ты тоже гербарий собираешь для природоведения, да?

 Почему Вика говорит «эй»? Люся нахмурилась, вспомнив свою прежде безымянную Принцессу.

- Ты не знаешь, как меня зовут? – спросила она.

- Да я еще не всех запомнила. Хотя, подожди-ка… - Вика наморщила лоб. - Вспомнила! Тебя зовут Люда.

-  Нет, Люся.

- Слушай, Люся. Я, кажется, заблудилась. Ты здесь ориентируешься?

- Да, я здесь знаю каждую тропинку. Хочешь, я тебе помогу?

- Еще бы. Так домой хочется! И поесть. Последнее, что я ела – это чипсы после математики.

Ух! Ведь сейчас сбудется то, о чем Люся так долго мечтала! Она спасет Вику Плетневу и подружится с ней навсегда. Она проводит ее домой по безопасным тропинкам, спасая от голодной смерти и волков. Правда, ей никогда не попадались волки в этой небольшой роще, но их можно придумать. Хотя бы двух маленьких волков. Не очень опасных.

Люся шагнула Вике навстречу:

- Я провожу тебя. Не бойся, Вика, в этом лесу почти совсем нет волков.

- Я и сама знаю, что их тут нет. Что я, дура,  ходить к волкам.

Девочки пошли по тропинке. Люся хотела взять Вику за руку, но постеснялась. О чем таком интересном можно ей рассказать? Пожалуй, зря она сказала про волков. Нужно пошутить или спросить про уроки.

Но она и не успела еще придумать, что сказать, как Вика затараторила:

- Это я из-за Лерки потерялась. Она меня позвала в лес гербарий собирать. Идет и все красивые листья подбирает, мне только с дырками попадаются или вообще надорванные.  Я ее обогнала и сразу нашла листик желтенький, ровненький, без дырочек. Поворачиваюсь, а у нее в руках такой же, только еще с оранжевыми точками. И где она такой нашла! Я иду медленно, чтобы снова такой лист не проглядеть, а Лера мне на пятки наступает. Ты что, говорю, не видишь, куда наступаешь. А она меня черепахой обозвала! Я обиделась, ушла от нее и потерялась. Кричу, а Лера не откликается. Все, я с ней больше не разговариваю!

- Она, может, тебя не слышала, - робко предположила Люся.

- Ага, не слышала! Она, когда надо, хорошо слышит. Сегодня я конфету ела во время ИЗО, так Лерка сразу повернулась.

- Ой, а у меня «барбариски» есть, - вспомнила Люся. - Ты же голодная.

- Не, я карамельки не люблю, только шоколадные. Хотя ладно, давай съем.

- Я тоже карамельки не очень люблю, - призналась Люся, протянув несколько конфеток, – но в одной книжке читала, как путешественник заблудился и шел без еды целую неделю. У него только пакетик карамелек был, и он выжил.

- А ты видела, как смешно Пончик на физре прыгала? – Вика с хрустом разгрызла карамель. - Ну и позор, да?

- Да, - зачем-то ответила Люся, и тут в горле стало сухо и приторно, как будто она проглотила что-то противное. Но нужно же было что-то ответить, поддержать беседу. Она и в школе молчит всегда, потому у нее подружек совсем нет.

- В нашем классе вообще девочки какие-то странные, - продолжала Вика. - Вот, Маша Воробьева, например. Шепелявит ужасно! А эта, как ее, у которой косы с бантами – у Риты! – эта Рита воображает из себя…

- Вика, я побегу назад, ладно? – сказала вдруг Люся. - Я там… свой гербарий забыла. Тебе вот по этой тропинке нужно идти. Видишь, там уже дома видно.

- Подожди, я тебе еще не все рассказала…

Она увидела, как обиженно поджимаются губы у Вики, но повернулась и быстро зашагала назад. Наверное, Вика с ней тоже не будет разговаривать. Ну и ладно, ведь до этого она не сказала ей почти ни слова за целый месяц, кроме «эй, не вытирай доску, сегодня я дежурная» и «эй, не знаешь, что задали по матишу?»

Через несколько минут Люся была у чертополохового куста. Она собрала с травы серые чашечки и положила в рюкзак.

Вечером, делая домашние задания, она иногда доставала их и надевала на пальчики. Потом ручкой подрисовывала каждому пальчику рожицу – глазки, носик и улыбку, вроде смайликов из компьютера. Пальцы оживали, начинали болтать и ссориться, превращаясь в маленьких девчонок.

Но чаще всего Люся доставала одну серенькую шапочку и, перевернув острыми лепесточками вверх, прикрепляла к безымянному пальцу с помощью пластилина. Получалось что-то, напоминающее корону, а что еще должно быть на голове у принцессы?

С Принцессой можно было разговаривать о необыкновенных вещах. Ведь говорят обычно что-то вроде:

- Люся, не забудь помыть посуду.

Или:

- Люся, не наглей, теперь я переключу на свои мультики.

А вот поэты из школьной хрестоматии пишут, что «ели зелень мрачную хранят» и про «зимы блистательный ковер» и другие странные слова.  При этом Коля Щеглов не говорит же о Пушкине:

- Ну, ты псих! Тебя на Красносельскую надо.

Коля так обычно обзывается, потому что у них в городе на Нижней Красносельской улице психиатрическая больница. Но Пушкину он только подрисует наушники и татуировку на носу в отместку за то, что нужно зубрить к понедельнику еще один стих.

А в других случаях считают, что так выражаться мог бы только житель Красносельской. Ну и ладно!

Наступал вечер, и выдуманная девочка по имени Принцесса говорила:

У деревьев черные листочки –

Так на кисточки похожи!

Может,

Такой кисточкой нарисовал художник точки,

То есть звездочки на темно-синем небе.

Потом Люся записывала все в тетрадку, которая хранилась в коробке от пылесоса. А коробка стояла под кроватью, в самом дальнем углу. Это была очень секретная тетрадка и никому не показывалась.

Поздравляем!!!