Дорогие друзья! Поздравляем нас всех с самым замечательным днём в году –Днём защиты детей!

Дети – это то, ради чего мы живём!

Пусть все дети на Земле будут здоровы и счастливы!

Сегодня для вас рассказы и сказки о наших детях.

 

Подготовила Елена Овсянникова

Рисунки Александра Фадина

 

 

Татьяна Шипошина

ХАРИЗМА

- Оль, у меня в группе два малыша осталось, а мне позарез надо уйти!

Воспитательница ясельной группы Нина Петровна, или Ниночка, была не замужем. Она изо всех сил устраивала личную жизнь. Поэтому пользовалась сочувствием коллег из младшей, средней, и других групп детского сада «Светлячок».

В группу Ниночки находились малыши от 2х до 3х лет.

- Ладно, давай, что с тобой поделаешь, - одновременно вздохнула и улыбнулась воспитательница младшей группы ( где дети от 3х до 4х лет) Ольга Николаевна. Или Оля.

Оля уже успела и выйти замуж и развестись. Её дочка Светочка посещала, как раз, ту самую младшую группу, в которой работала сама Оля.

Ниночка вспорхнула мотыльком и побежала за двумя оставшимися у неё малышами. Через десять минут она их привела.

- Вот это – Коля, - представила она первого малыша – полненького, светленького, сероглазого.

Коля стоял и тихо, исподлобья озирался в новом помещении. За неимением мамы и папы Коля прижимался к ноге Нины Петровны. Да так, что Ниночке пришлось сделать небольшое усилие, чтобы оторвать Колю от своей ноги.

Зато второй малыш огляделся довольно быстро. И через минуту уже стоял возле фанерного зелёного грузовичка с красными колёсами.

- А это – Пашка побежал, - представила второго малыша Ниночка. – Он такой…

- Вижу, что шустрый, - кивнула Ольга Николаевна.

- Ну, да, - согласилась Ниночка. – Да, и ещё такой…

- Ладно, беги уже! – Ольга Николаевна даже подтолкнула коллегу. – Разберёмся с твоим Пашкой. Беги, беги! Смотри там! Только не шали!

Ниночка упорхнула.

Второй малыш оторвался от грузовика и посмотрел на Ольгу Николаевну. Ольга Николаевна попыталась сохранить строгое выражение лица, и…

И – не смогла.

От зелёного грузовичка к ней летел такой живой, такой непосредственный и радостный взгляд карих глазёнок, что губы Ольги Николаевны сами стали расползаться в улыбку. Не смотря на то, что Ольга Николаевна не первый, и даже не второй год работала с детишками.

Портрет малыша довершал тёмно-русый чубчик с единственной кудряшкой на самом верху.

- Бика! Бика! – радостно и громко закричал малыш, словно приглашая Ольгу Николаевну порадоваться вместе с ним.

Дети обернулись. Ребятишки группы Ольги Николаевны давно уже привыкли к зелёному грузовичку. Но призыв маленького Пашки они тоже услышали.

- Не «бика», а «машина»! – поправила малыша Ольга Николаевна, подходя поближе. – Ма-ши-на. Грузовик. Понял?

Маленький Пашка одарил воспитательницу радостной улыбкой:

- Бика! – твёрдо произнёс он. - Бика!

- Машина, - не сдавалась Ольга Николаевна.

- Бика! Бика! Бика!

Народ стал подтягиваться поближе к фанерному грузовичку. А ближе всех – Света, дочка Ольги Николаевны.

Маленький Пашка очень, ну очень заразительно улыбался. Кроме того, он начал ходить вокруг грузовичка, повторяя громко и радостно:

- Би-ка! Би-ка! Би-ка! Би-ка!

При этом он то махал ручонками, то гладил грузовичок по кабине, по кузову, по колёсам.

- Гика! Гика! - повторял он, гладя грузовичок по колёсам.

- Не «гика», а «колесо», - проявила характер Ольга Николаевна. – Ко-ле-со!

Малыш остановился:

- Гика! – радостно отозвался он. – Гика!

- Ну, ты совсем ничего не понимаешь, - начала раздражаться Ольга Николаевна. – Колесо! Колесо это, а никакая не «гика»!

- Гика! – лучезарно улыбался малыш. – Гика! Бика!

Тут Ольга Николаевна решила прибегнуть к помощи дочери. Её Светочка уже неплохо разговаривала, даже знала наизусть несколько детских стишков.

- Светочка, хоть ты ему скажи, что это «ма-ши-на»! А это – «ко-ле-со»! Ну, Светочка! Ну-ка, ребята, давайте научим малыша разговаривать. Давайте хором: «Ма-ши-на»!

«Ма-ши…» - нестройный детский хор затих, едва произнеся первый слог.

Зато маленький Пашка снова радостно двинулся вокруг грузовичка, громко повторяя:

- Би-ка! Би-ка! Ги-ка! Ги-ка!

И тут Светочка…

Да, Светочка оказалась первой. Увы…

Светочка встала за маленьким Пашкой и двинулась за ним вокруг грузовичка, радостно повторяя:

- Би-ка! Би-ка! Ги-ка! Ги-ка!

О, сигнал был сразу услышан, расшифрован и понят! И через мгновение за улыбающимся малышом шагали уже все, кого родители не «забрали» домой к тому времени.

Шагали и скандировали:

- Би-ка! Би-ка! Ги-ка! Ги-ка! Би-ка! Би-ка! Ги-ка! Ги-ка!

Последним ковылял маленький Коля из ясельной группы.

- Би… ги… ка… - пыхтел он.

Тут Ольга Николаевна решила «включить» строгую воспитательницу. Она подошла к детворе поближе, и…

И опять наткнулась на сияющий взгляд карих глазёнок Пашки.

Ольга Николаевна инстинктивно сделала шаг назад. Не смогла… Ольга Николаевна уже поняла, что скрывалось за словами Ниночки. Что скрывалось за словом «такой».

Воспитательнице ничего не оставалось, как опуститься на «взрослый» стул около двери и просто наблюдать.

Да, «такой». Такой вот.

«Би-ка! Би-ка! Ги-ка! Ги-ка! – звучало в голове воспитательницы. – В каждой бике по четыре гики. Интересно, сколько мне потребуется времени, чтобы переучить их обратно? Би-ка! Би-ка! Ги-ка! Ги-ка!»

А малыш шагал вокруг грузовичка, блестя карими глазёнками и смешно потряхивая единственной кудряшкой на чубчике. Не только в полной уверенности в правильности своих действий, но и в искренней радости от всего происходящего.

 

 

Людмила Колесова

ВОЛШЕБНЫЙ ДУБ

Ярик потерянно стоял на детсадовской площадке. В этом новом детском саду ему решительно всё не нравилось. А воспитательница походила на злую фею из книжки. Такие же страшные глаза, высокий чёрный пучок и лиловый плащ.

Ярик сморщил нос и приготовился зареветь. И вдруг на его нос опустился жёлтый лист.

– Ой, – сказал Ярик и забыл заплакать.

– Привет, – сказал лист.

– Привет, ты откуда? – Ярик взял его в руку и рассматривал резные края, прожилки и жёлтые разводы.

– Я от Дуба.

– От Дуба? А, я знаю! Дуб – это дерево такое. Нам в садике Анна Степановна рассказывала и на картинке показывала. Только она в моём прежнем садике осталась, – печальным голосом закончил мальчик и хлюпнул носом.

Ярик вспомнил прежнюю воспитательницу Анну Степановну, толстую и добрую. Вспомнились её тёплые руки, весёлые глаза, и он снова собрался зареветь.

– Слушай, Ярик, Дуб послал меня к тебе сказать что-то важное.

– Важное? – ресницы мальчика дрогнули.

– Да, – горячо шептал Дубовый Лист. – Дело в том, что твоя воспитательница заколдована.

– Заколдована?! Я так и думал! Что же мне делать? – опять сморщил нос Ярик.

– Хороший вопрос. Прежде всего, не реветь, отвечу я тебе.

Ярик вытер нос и внимательно прислушался.

– Заколдовала её Осень. Воспитательница стала злой феей и заколдовала всех ребят в группе. Кроме тебя, Ярик. Ведь ты новенький. Но сегодня в тихий час, как только ты уснёшь, она и тебя заколдует.

– Ах! – глаза у Ярика стали огромные, как два голубых блюдца. И в них отражался жёлтый Дубовый Лист.

– Не стоит так пугаться, Ярик. Всё в твоих руках. То есть, пока ещё нет… Фу, совсем запутался.

– Да, что же мне делать? – от страха мальчик сжался и стал похож на старенького гномика.

– Дуб послал меня сказать, что ты, Ярик, и только ты можешь расколдовать и воспитательницу, и ребят. А тогда тебя никто не заколдует.

– Но как расколдовать?

– А ты готов это сделать, Ярик?

– Конечно!

– Тогда иди к Волшебному Дубу, да только так, чтобы тебя никто не заметил. И там, под Дубом, найди волшебную палочку.

Недолго думая, Ярик крепче зажал в ладошке ножку Листика, выскочил с площадки и огляделся. А где же Дуб? Куда идти?

– Вон туда, к забору, – подсказал Лист.

У забора стоял могучий Дуб. Как же Ярик его не заметил! Держась за кустами, мальчик прибежал к дереву-великану. Вблизи Дуб оказался просто громадным. Далеко во все стороны распростёр он свои мощные сучья с резными жёлтыми листьями. Ярик стоял, задрав голову, и любовался необъятным деревом, забыв обо всём на свете.

– Ну, что замер! – шепнул Лист.– Ищи волшебную палочку.

О, это оказалось непростым делом. Ярик переворошил множество жёлтых листьев у подножья Дуба, поднял несколько веточек, но ни одна из них не оказалась волшебной палочкой. А Лист покачивался из стороны в сторону, как бы говоря, что всё это не то, что нужно. Но вот, прямо под ноги мальчику, с дерева упала ветка с тремя жёлтыми листочками на макушке. Ярик сразу догадался, что это и есть волшебная палочка. И подарил её сам Волшебный Дуб, могучий и прекрасный.

– Да, это она, – подтвердил Лист. – А теперь оставь меня здесь и беги в группу на площадку. Как только коснёшься волшебной палочкой ладошек ребят и воспитательницы, чары и спадут. Да не забудь волшебные слова "Трики-траки". Удачи тебе!

– Удачи тебе, Ярик! – загудел, зашевелил ветвями Волшебный Дуб.

Мальчик побежал назад. На площадке ребята вяло ковыряли совками в песочнице. Сразу видно, заколдованы. А воспитательница скучала на скамейке и злыми зелёными глазами глядела куда-то вдаль.

Ярик встал посреди площадки, поднял над головой волшебную палочку, тряхнул тремя листочками на ней и громко крикнул:

– Трики-траки! У меня волшебная палочка! Подставляйте ладошки, ребята, она спасёт вас от злой осени!

Ребята уныло подняли головы, посмотрели на Ярика и волшебную палочку, и любопытство засветилось в их глазах. Первой протянула ладошки девочка Лена, а за ней подбежали и остальные дети. Ярик касался их ладошек листиками на макушке волшебной палочки, и ребята начинали весело смеяться и прыгать.

– А теперь расколдуем нашу воспитательницу! За мной, ребята! – скомандовал Ярик.

Все ребята побежали вместе с Яриком к скамейке.

– Инна Сергеевна! – закричали дети наперебой. – Подставляйте ладошки! У Ярика волшебная палочка! Он вас расколдует!

– Трики-траки! – закричал Ярик и коснулся протянутых ладошек воспитательницы.

Инна Сергеевна засмеялась и вскочила со скамейки.

– Во что поиграем, ребята?

– В "третий лишний"! – закричали девочки

– В паровозик! – закричали мальчики.

– Хорошо, – улыбнулась воспитательница, – сначала в "третий лишний", затем в паровозик!

– Ура! – Закричали расколдованные ребята и встали в круг.

Ярик быстро-быстро сбегал к Дубу и вернул ему волшебную палочку. Он поблагодарил великана, и тот улыбнулся мальчику. Ярик вернулся в группу и стал третьим лишним. Он играл с новыми друзьями, а сам не сводил глаз с Инны Сергеевны и не переставал удивляться, какая же у него красивая воспитательница! С балетным пучком и такая же стройная, как балерина, а зелёные глаза такие весёлые и добрые!

Когда пришло время обеда, группа построилась паровозиком за Инной Сергеевной и с весёлыми гудками, громким чуханьем и фырканьем отправилась в здание. Ребята из других групп, строясь парами, провожали их завистливыми взглядами и раскрыв рты.

Увидев, что все расколдованы, Осень страшно разозлилась. Налетела на Дуб и принялась яростно качать его ветви, срывая листья. Но могучему великану всё было нипочём. Тогда взлетела Осень на крышу детского садика и завыла в трубу, забарабанила по крыше дождём. Но дети не испугались. У них уже был тихий час. Они лежали в тёплых спаленках, в мягких кроватках и сладко спали. Ярик тоже спал и видел во сне свою новую воспитательницу, самую весёлую и добрую на свете.

 

 

Владимир Нестеренко

ЗАВЕТНОЕ ЖЕЛАНИЕ

Каждый вечер мальчишки детского дома, размещенного в бараке на окраине железнодорожной станции заваленную штабелями круглого леса, ждали, когда воспитатель Андрей Иванович расправит правой рукой гимнастерку, схваченную офицерским ремнем, и скажет:

«Ну, хлопцы, во что будем играть сегодня?»

Игры он придумывал сам. Военные.

Андрей Иванович еще молод. Только-только успел окончить педагогический институт, как началась война. Он знал немецкий язык, потому воевал разведчиком. На его широкой груди сверкали две медали и орден. Левая рука у него не гнулась: осколок от мины разбил локоть. Андрея Ивановича после госпиталя списали в тыл, поручили учить уму разуму детей-сирот. Гонимые войной они собирались на станциях тощие и измызганные, как выжатые гроздья винограда. Ребятишки большей частью еще не успели растерять то воспитание, какое получали в трудовых советских семьях, а только угнетенные горем, тянулись к теплой руке и доброму сердцу воспитателя.

Барак по началу пугал детей своим угрюмым видом и неухоженностью, стойким запахом долго немытых людей и нестиранной одежды: здесь была пересылка заключенных. Дети вместе Андреем Ивановичем на несколько раз вымыли полы в пяти огромных комнатах, добыли извести, ковыльные кисти, побелили стены и потолки, печи. Получилось не ахти как, но жить можно. В одной комнате устроили кухню и столовую, во второй – школу, в двух, где широкие нары – спальни, а пятая сгодилась для спортивного зала.

Чаще всего мальчишки играли в разведчиков, ползали по-пластунски, срезали лежа подвешенные на тесемках алюминиевые кружки и консервные банки. Так, чтобы не брякнуло. Затем задание усложнялось: надо было срезать кружку с водой, и по-пластунски же принести её в «землянку». Кружку ставили на голову, на спину – кто как хотел, и ползли, но вода чаще всего расплескивалась. Выходило – языка-то взял, а притащить его живым в «землянку» не смог. Какая от этого польза командованию? Ребята к игре относились серьезно и ревностно, старались изо всех сил, и стало получаться. Потом с таким же заданием желающие делились на команды и соревновались. Бывало, бегали в мешках. Шуму, смеху вагон и маленькая тележка.

Сегодня Андрей Иванович предложил:

- Давайте, хлопцы, поиграем в хорошую игру желаний. Представьте себе, что вы попали в волшебную страну, где исполняется любое твоё желание, но только одно.

- Одного мало,- возразил Витёк,- надо три, как в сказках.

- Согласен, мало, зато каждый выберет самое-самое заветное, от сердца. Подумайте хорошенько, и запишите его на листочке в нескольких словах, чтобы не идти в попятную. Десять минут на размышление.

- У-у,- недовольно загудели мальчишки,- в школе пиши, вечером тоже.

- У нас останется время, устроим шашечный сеанс: один против пяти.

Один на пяти досках, ясное дело, играл фронтовик. Но с каждым разом ему всё труднее было выигрывать у юных шашистов.

Мальчишки согласились. Витёк учился во втором классе, как и его товарищи по несчастью. Он, почти не раздумывая, написал своё заветное желание. Его дружок Костя, тоже очень быстро.

Андрей Иванович собрал записки и стал читать вслух. Костя написал:

«Хочу всегда быть сытым».

-Что ж, желание понятное. Я помню, каким отощавшим Костю подобрали на станции. Он и Витя скитались в поисках пристанища и пищи после расстрела и бомбежки автоколонны с эвакуированными семьями в Большой излучине Дона. Они чудом, уже к осени, добрались до Саратова, изголодались. В чем и душа держалась. Потом снова мытарства по железным дорогам. Собирались поехать в теплые южные края. В Ташкент, словом, но попали в Сибирь. Правда им наговорили, что на юге тепло, а все равно там есть нечего, а вот в Сибири хоть и холода, зато картошка родит богато, с голоду не помрешь. Вот и оказались здесь. Война ещё не закончилась, питание у нас скромное, зима. Придет весна, посадим огород, вырастим картофель, огурцы, капусту, помидоры, морковь со свеклой. Еды будет вдоволь. Что же написал Витя?

Андрей Иванович развернул записку и прочел:

-Пусть вернется с войны папа и найдет меня по записке, что зашила в воротник рубашки мама.

Андрей Иванович с изумлением воскликнул:

-Витя, верно, самое заветное желание: чтобы папа вернулся с войны. Но о какой записке ты пишешь? Где она?

- Вот здесь в воротнике,- Витя потрогал пальцами воротник ситцевой поношенной рубашки в горошек,- мама говорила, чтобы я берег эту рубашку, как жизнь, никому не отдавал.

- Но её же стирали,- с горечью вымолвил воспитатель,- записка   вымокла, пропала!

Мальчишки с открытыми ртами уставились на Витю, поняв, что прочесть записку – дело безнадежное. Витя смотрел на Андрея Ивановича широко распахнутыми глазами и на них навернулись слезы. Мальчик представил вновь, и в который раз, жуткий вой самолетов, огонь из пулеметов по обезоруженной колонне беженцев, страшные кровавые взрывы бомб, разбитые в щепы автомобили, полыхающее хлебное поле.

И его мама, бегущая под ливнем пуль, намертво схватив его за руку, и он обезумевший от страха рядом с нею.

Потом мама споткнулась и упала. Витя попытался поднять её, но на спине по светлой блузке в горошек, как и его рубашка, расплывалась алая кровь.

Мама больше не шевелилась, а Витя сидел и плакал. Потом, он помнит, его кто-то с силой оторвал от мертвой мамы, и потянулись долгие месяцы мытарства вместе с оставшимися в живых беженцами, среди которых оказался Костя.

Андрей Иванович хорошо знал историю скитаний   каждого мальчишки его группы.   Он – разведчик, закаленный в боях, в ночных поисках «языка» по ту сторону линии фронта не мог без содрогания слушать несвязные скупые рассказы своих подопечных, но по крупице собирал их историю, записывал в толстую тетрадь для памяти о детях войны. И еще он был немного поэт, из всех услышанных историй у него сложились стихи. Он ещё не читал их своим мальчикам, стеснялся за свой слог, но в глубине души понимал, если прочитает их, то может вернуть мальчишек в те страшные минуты их бедствия. Но он часто твердил их про себя:

Мальчишка сидел на дороге,

А мама лежала в пыли:

Бежали они по тревоге

Укрыться в отрытой щели.

Их папа ушел на границу,

А сыну был отдан наказ:

Смотри, береги, как зеницу

Мамулю, как собственный глаз!

Мальчишка рыдает над трупом,

У мамы прострелена грудь.

Нелепо всё это и глупо,

Вот встанет, и тронемся в путь.

Не встала. Её схоронил у овина,

Немного присыпав землей…

Мальчишка, ты всё же мужчина!

Священная месть за тобой.

Поднялся, суров. Жаль не слишком

Подрос и раздался в плечах…

Ушел в партизаны парнишка,

Винтовку сжимая в руках.

Да-да, это стихи о Вите и Косте, о их старших сверстниках, которые уже мстят за своих погибших мам, за сестер в партизанских отрядах, о тех, кто через год-два вольется в ряды Красной Армии и будет бить фашистов, мстя за сожженные города и веси, за убитых и голодных взрослых и детей. За этих мальчишек, что перед ним, что кричат ночами во сне от военных кошмаров, испытав наяву ужас вражеских бомбежек и пулеметных обстрелов с воздуха, дни скитаний, голода и холода.

-Нет, мама вышила на тряпочке цифры папиной части и зашила в воротничок!- не сказал, а выкрикнул Витя.

-Витя, что же ты молчал?! Снимай скорее рубашку, посмотрим записку, и если разберемся, сегодня же напишем письмо в часть   твоему папе. Сообщим, что ты жив и здоров, ждешь его с Победой!

Андрей Иванович лихорадочно вынул из кармана перочинный нож, помог Вите снять рубашку. Воспитатель увидел на воротничке ручную штопку. Витя говорит правду, а не свою выдумку. Пальцы прощупывали небольшое утолщение. Точно, записка! Видавший смерть своих товарищей на фронте, десятки раз сам подвергался смертельной опасности, старший лейтенант в отставке с трудом владел собой от волнения: сможет ли он прочесть записку? Руки его и лоб покрылись потом. Пальцы дрожали. Зацепив лезвием нитку, он вспорол шов и извлек лоскутик в горошек, с вышитыми на нем цифрами черными нитками, бережно расправил его на ладони и веселым смехом сказал:

- Витя, смотри, все цифры сохранились. Полевая почта 345621. Это адрес твоего папы! Скажи, когда ты или мама последний раз его видели?

- Перед войной. Мы жили в военном городке. Папа был танкист.

- Ты помнишь, какие у него были знаки на петлицах?

- Да, одна шпала.

- Судя по званию, он был командиром танкового батальона, а может быть и полка. Так!- взволнованно поставил точку воспитатель в своих мыслях.- Скажи, Витя, когда вы получили от него последнее письмо или иную весть?

- Летом, когда нам приказали собираться и уезжать в эвакуацию. Мама читала письмо от папы и от радости плакала.

- Ты запомнил что-нибудь из письма, скажем, откуда, из какого города оно пришло?

-Я не знаю, вроде бы из области, где город Орёл.

- Если это так, то твой папа с танками держит оборону в Орловской области. Сегодня же я напишу письмо в Москву военным. Расскажу о тебе и попрошу разыскать твоего папу. Я уверен, он жив и здоров! И скоро ты получишь от него письмо!

Витя стоял в кругу своих товарищей. Все внимательно слушали воспитателя и Витю. Вдруг мальчик сорвался с места и бросился к Андрею Ивановичу, судорожно схватив его за гимнастерку, он уткнулся ему в бок, под левую негнущуюся руку и зарыдал навзрыд от счастья.

-Ну-ну, Витюша, поплачь от счастья, поплачь. Твой папа, я уверен, сейчас чувствует на расстоянии, что его сын жив и здоров, и желает своему папе скорой Победы и встречи!- воспитатель ласково гладил Витю по ершистой, стриженой под машинку голове и сам волновался не меньше мальчика.

- Витька, ты же нашел своего папу! Зачем плачешь, ты лучше смейся от счастья,- ворчливо сказал Костя.- Мне бы такое выпало.

Витя оторвался от воспитателя, слезы катились по его щекам ручьём, и сквозь них мальчишки увидели, что глаза их друга теперь хохочут от счастья. И Витя действительно захохотал весело и громко.

-Котька, видишь, я смеюсь!- взахлеб говорил он.

-Вижу,- ответил Костя и тоже засмеялся от счастья друга, а за ним и все остальные. Андрей Иванович тоже!

А утром в штабы Центрального и Воронежского фронтов ушло по одному письму от имени воспитателя детского дома Андрея Ивановича. Войска там держали прочную оборону, и воспитатель был уверен, что папа Вити скоро откликнется.

 

 

Ната Иванова

ПЕРВЫЙ ЗУБ

У Серёжкиной шестилетней сестры Маши зуб шатается. Мы с Юркой за Серёжкой к нему домой зашли, а там Маша ревёт. Сама зуб боится вырвать и другим не даёт. По правде говоря, я тоже поначалу боялся свой первый зуб выдернуть, потом ничего – привык. Но девчонке в этом признаться, я не решился.

- Машуль, ты чего плачешь-то, ведь не больно же, - попытался успокоить её я.

- Мне Се…Серёжка сказал, - всхлипывала она, - что у меня кривые зубы вырастут, как у Бабы Яги. А… а… если я зуб выдерну, то… то… у меня дырка будет, и я всё-равно на Бабу Ягу похожа буду.

- Ну что ты, Манюнечка. Ты и с зубами и без зубов красивая будешь, - сказал Юрка, от чего Маша ещё громче заревела.

- Я её уже полчаса уговариваю зуб выдернуть. А она – ни в какую, - терял терпение Серёжка.

 - Я тоже думал в первый класс без зубов пойду, а они вырасти успели, - Юрка широко улыбнулся, показывая ей все свои передние зубы.

- Машуль, Серёжка правду говорит, если не вырвать зуб, то новый криво расти будет. Мой брат, когда маленький был, даже пластинку специальную с проволокой во рту носил, чтобы зубы выпрямить. А про дырку забудь, новый зуб быстро вырастет, вот смотри, -  и я тоже показал ей свои зубы.

- Я же и говорю, если вовремя не выдернуть, то кривые будут. У неё зуб уже целую неделю шатается, - пожаловался Серёжка. – Мама и про Зубных фей ей рассказывала, и про стоматологов. Ничего не помогает.

- Какие Зубные феи? Машуля, не слушай. Ты лучше, когда зуб выдернешь, положи его под кровать. Тебе мышка новый зуб подарит, а за старый - денежку принесёт, - посоветовал я.

- Она что, такая богатая всем деньги за зубы раздавать? – понемногу успокаиваясь, спросила Маша.

- Ну, не знаю, мне, например, за первый зуб десять рублей юбилейных положила. До сих пор храню. Так что давай, показывай, как шатается.

Машуля вытерла ладошками мокрые от слёз щёки и недоверчиво посмотрела на меня.

- А ты трогать не будешь?

- Честное слово, только посмотрю.

Я спрятал руки за спину. Маша открыла рот и пошатала языком нижний зуб, который еле держался на десне.

- Да-а, Машуля, удалять нужно. А то ночью проглотишь чего доброго, потом в животе зубы расти начнут, - предупредил я.

- Ниткой надо, мне ниткой выдёргивали, - оценил Юрка.

- Точно, я в Интернете видел, как девчонка зуб к стреле привязала и из лука стрельнула, зуб и вывалился, - Серёжка уже нёс катушку ниток.

Маша испуганно посмотрела на нас, и у неё опять в голосе появились плаксивые нотки:

- Я не умею стрелять из лука-а-а.

- Или к боксёрской груше привязать надо. А потом, как стукнуть кулаком, зуб и вывалится, - не унимался Серёжка, подходя к побледневшей сестре.

- Машуля, не переживай, оружие нам не понадобится. Мы тебя к двери привяжем, - Юрка со знанием дела привязал к дверной ручке нитку.

- Открывай рот, сейчас на зуб намотаем.

Не знаю, что на Машу повлияло больше, Серёжкин грозный вид или зубы в животе, но рот она открыла сразу.

- Смотри, не укуси меня.

Серёжка обмотал нитку вокруг Машиного шатающегося зуба и повернулся ко мне:

- Приступай!

Я потихоньку начал открывать дверь. Маша, как собачонка на поводке, засеменила следом за открывающейся дверью. И чем быстрее я открывал, тем быстрее за дверью бежала Машуля.

- Тёма, резче открывай! – распорядился Юрка. – А ты, Серёж, держи Машку! Нитку натянуть надо, а то ничего не получится.

- А-а-а! – завопила Маша и ухватилась двумя руками за нитку, которая оторвалась от дверной ручки. Зуб остался на месте.

Маша всхлипывала, размазывая слёзы по щекам. А я смотрел на испуганную маленькую девочку, с торчащей изо рта ниткой, и мне становилось её всё жальче и жальче. Я похлопал себя по карманам и, нащупав в одном из них ириску, протянул Маше. Она молча развернула её и положила в рот.

- Ой-м-кхм! – через мгновенье издала непонятный звук Машуля и вытянула изо рта нитку, на которой висела ириска с прилипшим  к ней молочным зубом.

- Свершилось!!! – радостно завопил Серёжка. – Ну, Тёмыч, ты просто эксперт по удалению зубов!

Маша широко улыбалась, и зияющая у неё во рту дыра ни капельки не делала её похожей на Бабу Ягу.

 

 

Елена Овсянникова

НЕ СДАВАЙСЯ!

     Тим не спал всю ночь, приготовившись уйти из дома до рассвета, заново переживая события последних дней. Мысли о завтрашнем дне заставляли его дрожать от страха и волнения. Каким будет завтрашний день?

      Когда месяц назад в поселке было объявлено, что дома будут снесены, лес вырублен, а на этом месте вырастет громадный развлекательный центр, люди восприняли это известие по-разному. Многие радовались, что, наконец, из старых деревянных домиков они переедут в благоустроенные дома, другие плакали и не хотели расставаться с любимым домом, лесом и озером. Но бойкие и симпатичные молодые люди стали ходить по домам и уговаривать несогласных, обещая хорошее жилье, деньги, интересную работу. Поэтому, погрустив и поворчав, и эти немногие согласились на переезд. И только Тим не мог смириться с этим. Этот лес был последним кусочком природы в их районе. Каменный город наступал из года в год, и местность, еще недавно покрытая лесами и озерами, постепенно превращалась в каменные джунгли.

Но никто не знал правды о лесе, кроме Тима. Если бы Тим рассказал об этом кому-нибудь, то ему бы не поверили. Да раньше и он сам бы в это не поверил.

 Тим любил природу, любил проводить время в лесу, в то время, пока его сверстники играли сутками в компьютерные игры. Он часто приходил на поляну и часами наблюдал за тружениками-муравьями, чистильщиками леса, за беспечными яркими бабочками, умел по голосам различать птиц, а изредка ему удавалось увидеть белку, зайца или барсука и даже полюбоваться ими, оставаясь незамеченным. Тиму всегда казалось, что лес скрывает удивительные, недоступные человеку тайны, но он верил, что когда-нибудь их разгадает.

            А совсем недавно, когда только появились слухи о возможной вырубке леса, Тим решил собрать людей для протеста. Для этого он сфотографировал самые красивые уголки леса, чтобы выставить фотографии в интернете. Когда он начал скачивать фотки в компьютер, он вдруг увидел то, о чем не мог даже догадываться. На фотографиях был не тот спокойный и пустынный лес, к которому он привык, а что-то невероятное. Лес просто кишел жизнью, в нем были тысячи животных, насекомых, птиц, он был огромен, его дали уходили в бесконечность…

Тим увидел на фотографиях стада великолепных оленей, лосей, диких лошадей. За деревьями были видны силуэты громадных медведей, поляны были заполнены зайцами, кроликами, полевыми мышами, хорьками, а над ними порхали облака бабочек, и летали тучи птиц. Как такой небольшой участок земли смог вместить столько животных, представить себе было невозможно. Если только… ну, конечно, Тим всегда знал, что чудеса существуют. Ему вдруг стало все понятно.

Каждый раз, когда выкорчевывали очередную часть окрестных лесов, чудом уцелевшие животные, птицы, насекомые перебирались сюда жить. Только эта многообразная жизнь была скрыта от посторонних глаз, потому что лес был волшебным. А потом Тиму приснился сон, похожий на фильм ужасов: он увидел, как все это великолепие гибнет под пилами и бульдозерами, услышал стоны раненых зверей, отчаянные крики птиц, треск падающих деревьев.

А еще он увидел, как с исчезновением леса, люди превращаются в роботов, выполняющих команды, поступающие из компьютеров и телевизоров. Развлекательный центр, о котором столько замечательного и чудесного рассказывали по телевизору, на самом деле должен был стать центром управления людьми. Как Тим узнал об этом, он сам не мог себе объяснить. Знание каким-то невероятным образом, пришло к нему сразу, как озарение. Это было здорово! Но Тим понял также, что у него нет никаких доказательств, чтобы ему поверили. Подумаешь, какой-то мальчишка с фотографиями, которые легко можно подделать с помощью множества компьютерных программ, да еще и со странными фантазиями.

 Нет, он, конечно, попробовал ходить по домам, разговаривать с людьми. Но чаще всего люди отворачивались, не желая говорить с ним. Он написал посты на многих сайтах в интернете, но никто не откликнулся. Взрослые люди уже прекрасно понимали, что бесполезно связываться с могущественной и богатейшей Компанией. А у детей были совсем другие интересы.

Тем временем шла подготовка к сносу домов и вырубке леса. Рядом с поселком вырос целый городок, в котором поселили рабочих Компании, и каждый день прибывала и прибывала техника: тракторы, оборудованные мощными пилами, бульдозеры для очистки территории, самосвалы и автокраны для погрузки бревен, машины-рефрижераторы (чтобы складывать возможные трупы животных).

Тим решил пойти поговорить с рабочими, вдруг они откажутся работать, и тогда лес будет спасен. Он проделал дырку в колючей проволоке, которой был окружен городок строителей, и вечером, когда не должно было быть начальства, пролез на территорию городка. Стараясь остаться незамеченным для охраны, он проскользнул к бытовке и уже собрался войти, но передумал, решив для безопасности заглянуть сначала в окно. То, что он увидел, было ужасно: несколько десятков человек сидели неподвижно на стульях, глядя пустыми глазами на экран телевизора. Их лица тоже были неподвижными, никакие чувства не отражались на них. Тиму стало ясно, что это уже не люди, а те самые роботы, которые приснились ему во сне.

Вернувшись домой, он долго сидел, обхватив голову руками, понимая, что ничего не в силах сделать.

За день до «атаки» на лес, Тим пошел в лес проститься. Он бродил по лесу, обнимал деревья, гладил кусты и со слезами повторял:

– Милый, дорогой мой лес, неужели ты не можешь что-либо придумать, ведь ты же волшебный! Ну, пожалуйста, не сдавайся, я тебя прошу! Я всего лишь маленький мальчик, я ничего не смог сделать, прости меня!

В ответ Тим ничего не услышал, в лесу стояла абсолютная тишина, не было привычных звуков шороха листьев, пения птиц. Лес замер в оцепенении, как перед бурей. «Не сдавайся, не сдавайся, не сдавайся»,– умолял Тим, повторяя фразу, как заклинание.

И вдруг в голову ему пришла отчаянная идея. На краю леса, как раз в том месте, откуда должна была начаться "атака" , стояла старая, почти полностью сгнившая корабельная сосна.  Хотя ствол её поднимался высоко в небо, ветви были уже сухими, и совершенно ясно было, что ближайшей зимы, а то и осени ей не выдержать. При малейшем дуновении ветерка, она издавала скрип, похожий на стон больного человека.

«Но меня-то она должна выдержать, хотя бы недолго. Я же легкий»,– подумал Тим. Теперь он знал, что будет делать, хотя  шанс на удачу был один из ста, не больше. Может быть, ему и не удастся спасти лес, но отсрочить его гибель он попытается.

Весь вечер он отправлял сообщения во все известные ему газеты и интернет сайты. Несколько сообщений он даже написал на корявом английском и послал в посольства разных стран. Сообщение было таким: «Завтра при вырубке леса в поселке будет грандиозная акция протеста, возможны жертвы. Не пропустите!». Тим надеялся, что журналисты обязательно придут в надежде на сенсацию, и поднимется большой шум. Может быть даже международный скандал…

Ради этого Тим готов был рискнуть жизнью. Перед рассветом он, взяв с собой заранее приготовленный моток веревки, отправился к сосне. С помощью веревки он забрался почти на верхушку сосны, которая очень сильно раскачивалась даже под его легким весом. Затем той же веревкой он  крепко привязал себя к сосне и развернул плакат с одним словом : «ОСТАНОВИТЕСЬ!».

Пусть теперь попробуют снять его отсюда. Взрослому человеку сюда не взобраться, а лестница пожарной машины не дотянется до верхушки. Пока эти замороженные рабочие вызовут пожарных или полицию, журналисты уже поднимут шум. Лишь бы только сосна выдержала его вес и не рухнула до поры до времени.

Бедный Тим! Он, двенадцатилетний мальчик, продумал многое, но не учел хитрости всесильной Компании. Он не знал, что вся территория, была с утра окружена цепью охранников, которые никого не пропускали на место вырубки леса и сноса домов. Никто из журналистов не смог пройти сквозь заслон вооруженных людей.

Сидя на верхушке сосны Тим услышал, как взвыла сирена, а потом мальчик увидел, как прямо на его сосну движется огромная машина с визжащими пилами, за которой ревели бульдозеры-великаны.

Тим понял, что слезть с сосны  не успеет, испугался и попытался кричать, махать руками, но металлическая армия неумолимо приближалась, и, казалось, ничто не может её остановить.

         Но вдруг произошло невероятное. Лес зашевелился. Зашевелился в прямом смысле, а потом двинулся вперед навстречу технике. Сначала с неба посыпался снег, но  когда Тим пригляделся, он понял, что это не снег, а паутина. Паутина хлопьями сыпалась на технику, опутывала ее, застревала в колесах. Моторы стали кашлять и движение замедлилось. Тем временем земля под машинами пришла в движение. Из-под земли, как змеи, стали выползать гибкие плющи, обвивая технику плотными кольцами. Вырваться из этих колец не представлялось возможным, так  как на месте разорванных прутьев, тут же появлялись сотни новых. Армия техники остановилась, не способная к дальнейшему движению.

Затем из леса появились тучи мошек, проникая в крошечные отверстия, щели  и открытые окна. Мошки набросились на рабочих, управляющих машинами. Они облепили лица, лезли в нос, уши, глаза, ослепляя и не давая дышать.  Люди  с криками выскочили из машин и побежали прочь.

Теперь лес пустил в ход свою «тяжелую технику». Стада буйволов, кабанов, лосей двинулись вперед, топча и сметая все на своем пути. Через несколько минут от городка строителей ничего не осталось. Тучи птиц и мелких зверей растащили мелкие остатки когда-то мощной металлической армии.

А еще через некоторое время на месте образовавшегося пустыря выросли громадные мощные дубы и сосны. Лес пошел в наступление на город.

«Неужели и город будет уничтожен?» – думал Тим, потрясенный силой и мощью леса. Теперь ему стало страшно, что лес поглотит и уничтожит город и людей, живущих в нем.

– Нет, мой мальчик! – прозвучало в голове у Тима так отчетливо, что он вздрогнул. – Пока среди людей есть такие, как ты, им ничего не угрожает. Человек и природа едины. Именно ты дал лесу силу, чтобы показать людям опасность их пути. И теперь многое изменится. А ты отныне будешь обладать даром – слышать голос леса и видеть то, что скрыто от других. Будь счастлив, Тим! И никогда не сдавайся!

 

 

Елена Шутилова

КУКУШКИН ХЛЕБ

 Калитка со стуком распахнулась, и Павлик вкатил велосипед на дачный  участок.

     – Ма-ма! Мам! –  Что есть силы позвал мальчик. – Можно мне с ребятами на речку?!

     – Мама в гамазине, –  откликнулась из песочницы Алёнка. Она выстукивала из ведёрка новый куличек.

     – Это пирожок. А это тортик, – приговаривала девчушка, выкладывая поверх куличика жёлтые цветки одуванчиков.

    «Ну вот, опоздаю. Теперь ребята без меня уйдут», –  расстроился мальчик.

    –  Мама за кукупузным хлебом  пошла, –  сообщила Алёнка.

    –  За каким, за каким? –  ехидно переспросил Павлик.

    –  За кукупузным.  – старательно выговаривая слово, повторила Алёнка.

    –  Не бывает такого хлеба! -  заявил Павлик.

    –  Бывает! Он для птички!

    –  Нет, не бывает! Глупая ты, малявка еще.

Павлик только собрался подразнить младшую  сестру, как калитка вновь распахнулась, и во двор вошла мама с двумя большими продуктовыми сумками.

Ребята побежали ей навстречу, позабыв о том, что только что спорили.

    –  Мама, можно я с ребятами  на речку пойду, на рыбалку?! – тут же спросил Павлик.

    –  С кем? – спросила мама.

    –  С Лёшкой, Рустиком,  и с соседским Мишкой, – поспешно добавил Павлик.

    –  Можно,   –  на ходу разрешила мама. –  Только пусть Миша сначала к нам зайдёт.

   –  Ладно, –  неохотно согласился  мальчик. Опять мама попросит Мишку, как самого старшего в их компании,  присматривать за Павликом.   Павлик немножко обижался на маму. Он осенью  пойдет в школу, а его по-прежнему опекают как  маленького. Перед ребятами неудобно.

   – Мам, а ты мороженое купила?

    – Купила, Павлик, купила.

    –Тогда я сначала мороженое  съем.

Алёнка вертелась у стола и нетерпеливо заглядывала то в одну сумку, то в другую. Когда мама извлекла последнюю покупку, девочка  спросила.

   – Мама, а где  хлеб?

    – Вот же он, Алёнушка, – показала мама на пышную жёлтую буханку.

    – Это хлеб для птички?

   – Мы с птичками немножко поделимся, – пообещала мама.

 Алёнка постояла немного, потом опять спросила:

    – Мама,  где кукупузный хлеб, для птички?

    – Какой хлеб? – удивилась мама.

    – Кукупузный, – тихо повторила Алёнка.

    – Сама ты ку-ку пузастая! Нет такого хлеба! – громко сказал Павлик.

    – Есть, – ещё тише сказала Алёнка.

    – А я говорю, что нету! Есть кукурузный, потому что его из кукурузы пекут. Правда, мам? Нет хлеба для твоего пуза, – вдруг добавил малец.

Алёнка сосредоточенно смотрела перед собой. Кончик её носа покраснел, глаза влажно заблестели и  маленькие губки припухли. Было понятно, она вот-вот расплачется.

    – Это не для моего… пуза, – еле выговорила девчушка и тут же горько разрыдалась.

 Мама сердито посмотрела на Павлика – опять он её дразнит! И что делать с этим мальчишкой!

 Мама подняла Алёнку на руки и стала её уговаривать:

    – Не плачь, Алёнушка. Лучше скажи мне для чьего животика этот кукупузный хлеб?

    –  Для ку.. ку..кукушки, – наконец выговорила Алёнка, не переставая плакать.  Для её животика.

 Павлик даже поперхнулся слегка подтаявшим мороженым.

     – Кукушкин хлеб! Ха-а-ха.

 Он нарочито громко рассмеялся.

    –  Ну, хватит! – совсем рассердилась мама. – Павел, прекрати смеяться над сестрой!

 Мама всегда звала сына полным именем, когда говорила о чём-то важном или если очень сердилась на Павлика.

    – Знаете, на самом деле есть кукушкин хлеб, – неожиданно для Павлика сказала мама. – И я вам его покажу. Только завтра. Договорились?

 Алёнка перестала плакать и закивала головой. А Павлик от удивления ничего не смог ответить, он даже не совсем поверил маме. «Это она для Алёнки сказала, чтобы успокоить», – решил   мальчик.

  

На следующий день у мамы было много работы: она кормила детей завтраком,  готовила обед, помогала бабушке на огороде, ходила с большим эмалированным ведром за водой к колодцу, там встретила тётю Наташу, и они вместе ловили  уток, сбежавших на пруд через дыру в сетке забора.

     – Ну что, пойдем гулять? Покажу вам  кукушкин хлеб, – наконец сказала мама. 

 Довольные Павлик и Алёнка  шли знакомой дорогой. Под ногами похрустывал песок. Это дорога радовалась своим спутникам и вместе с ними пела скрипучим голосом попутную песню.

Алёнка не успела испугаться, так неожиданно появились перед ними три коровы.  Девочке они показались гигантскими. Морда рыжей тёлки нависла над Алёнкой, словно  голова невиданного чудища. Влажные черные глаза  были так близко, что девочка, как в зеркале, видела в них своё отражение. Павлик восхищённо смотрел на проходящих мимо великанш.

   –  Мам, смотри какое у неё вымя большое! – показал он на  чёрную корову. – Прямо как ведро, с которым ты за водой ходишь.

    – Это оно от молока так распухло, – неожиданно из-за коров появилась невысокая сухонькая старушка

 Рыжая тёлочка, словно кошка, ткнулась бабуле в шею.

    – Молока в ней много, – сказала баба Вера, поправляя сбившейся от коровьей ласки платок.

  Рыжая тёлочка снова потянулась мордой к её шее и попыталась лизнуть.

    – Как же их зовут?

   –  Чёрная – Ночка, с белыми пятнами –  Пеструха, а рыжую тёлочку – Рыжухой кличут.

И бурёнки неспешно пошли дальше, позвякивая колокольцами.

    –  Знаете, откуда они идут? – спросила мама детей.

    – С пастбища, –  важно ответил Павлик.

 Он за лето многое узнал – деревенские друзья рассказали, и от этого Павлик заважничал.

    – Они траву едят, сочную, поэтому молоко у них вкусное, –  и мальчик снисходительно посмотрел на сестрёнку.

    – Да, Павлик, коровы на лугу паслись. А ели они кукушкин хлеб!

       Павлик даже остановился от неожиданности.

    – Коровы кукушкин хлеб едят?! Разве можно в траве хлеб найти?  – затараторила Алёнка.

    –  Можно, Алёнушка.  Сейчас придем на полянку, и я вам хлебушек этот покажу.

    –  Пойдем скорей, –  запрыгала в нетерпении девочка и вприпрыжку побежала по дорожке. Павлик, забыв о том, что уже почти взрослый – за ней.

 Вскоре семья вышла на широкое поле. Оно было красно-белое, от цветущих красных и белых цветов.

    – Вот вам и кукушкин хлеб.

    – Где? – не поняли ребята.

    – У вас под ногами.

 У земли, слегка покачивались разноцветные головки клевера.

    – Мама! – воскликнула девочка, – это же кашка!

 Алёнка хорошо знала эту траву, частенько варила её своим куклам в игрушечной кастрюльке.

    – Белые цветочки – кашка, а красные – кукушкин хлеб.

    – Какой это хлеб?! Не похож вовсе и есть его нельзя, – возразил Павлик.

    – А коровки? Они едят и кашку, и кукушкин хлеб, потому молоко у них летом густое и его много, – сказала мама и присела на траву.

    – Идите сюда, посмотрите.

 Алёнка и Павлик сели рядом с мамой и стали смотреть на цветы.

 По стебельку одного из них ползли муравьи: одни стремились вверх, другие выползли из свёрнутых трубочкой лепестков и спускались вниз. Божья коровка и какой-то синий блестящий жук встретились на головке цветка. Коровка выпустила прозрачные крылышки и перелетела на другой цветок.  Рядом замерла, раскрыв крылья, бабочка.

Над полем стоял негромкий гул. Осы и шмели кружили над цветами, собирая их сладкий сок.

    – Мам, это же хлеб понарошку, для коров и насекомых разных. Он ненастоящий.

    – Нет, Павлик, он настоящий. Без него насекомые и травоядные животные не могут жить! А в давние времена хлебопёки сушили листья и цветки клевера, мололи в муку и добавляли в тесто при выпечке хлеба.  Нераспустившиеся цветки даже квасили, как капусту, и клали в супы.  Так что кукушкин хлеб – самый настоящий!