Портал Дети-Книги поздравляет всех с наступлением весны и с первым весенним праздником.

А десерт-акцию посвящаем нашим чудесным женщинам: мама, бабушкам и просто девочкам.

 

Подготовила Эльвира Смелик

 

Нина Павлова.

Бабушка по-флотски

У меня есть две бабушки. Одну зовут Клара Ивановна, а другую просто Бабушка. Клара Ивановна живет в другом городе и приезжает к нам очень редко, а Бабушка живет со мной.

Мы с Бабушкой ужасные сладкоежки. Так говорит мама, хотя мне кажется, что сладкоежки ужасными не бывают. Раза два в неделю мы с Бабушкой устраиваем набег на наш кондитерский. Я больше всего люблю безе, маленькие зефирки и разноцветные камешки с изюмом внутри. А Бабушка всегда покупает вафли с вареньем в серединке и пузатые печенки из тоненьких пластинок теста. Они называются гатами, но Бабушка зовет их гадами.

-Вот ведь вкусные какие, эти гады, - ворчит Бабушка, потягивая из высоченной кружки чай с яблоками. – Прям заколдованные какие-то: начнешь есть и остановиться не можешь. Скоро впору будет чехол от танка носить вместо платья.

Почему чехол от танка нравится Бабушке больше, чем ее платье в синий цветочек, и где вообще она найдет танки в чехлах, я не знаю, но никогда не спрашиваю, потому что рот в это время у меня всегда забит сладостями.

Иногда мы с Бабушкой вместе что-нибудь печем. У нее есть большущая кулинарная книга. Она ее не купила, а написала сама, а рецепты ей когда-то давали ее друзья. Наверное, у Бабушки была целая куча друзей, потому что в ее книжке не меньше тысячи рецептов. Они так и называются: «Торт- наполеон по-Зининому», «Борщ по-Зойкиному», «Шашлык куриный по Савва Матвеичьему», « Макароны по-флотски».

Бабушка с удовольствием рассказывает обо всех своих друзьях: и про школьную подругу Зину, и про дворничиху Зою и про соседа Савву Матвеича, только про то, как она дружила с целым флотом, Бабушка не рассказывает, а только хохочет и отмахивается от меня:

-Ну, Ксюха (Ксюха – это я), ну, фантазерка! Как выдумаешь что! Это ж, надо такое придумать – расскажи про флот.

Раньше я не понимала, почему она не хочет мне рассказывать про то, как служила на флоте. Но теперь-то я знаю: это потому, что моя бабушка на флоте была пиратом. Теперь она стала приличным человеком, и ей неловко вспоминать свое пиратское прошлое.

И как это я раньше не догадалась, ведь Бабушка у меня просто вылитый пират! У нее левый глаз видит намного хуже правого, одна нога у нее железная, ну, то есть пластинка какая-то железная в ноге, а еще она просто обожает чаек.

Чайки живут на пруду в нашем зоопарке. Мы с Бабушкой частенько ходим на пруд посмотреть на птиц. Я разглядываю лебедей, гусей, казарок и разноцветных мандаринок, а Бабушка все время смотрит только на чаек, а иногда даже подкармливает их кильками.

Только не солеными, из банки, а обычными, блестящими и скользкими. Кормить птиц в зоопарке запрещено, поэтому Бабушка делает это потихоньку, а меня всегда просит постоять настороже. На стóроже мне стоять не удобно, поэтому я просто стою на большом камне, а бабушка в это время достает из пакета рыбок, раскручивает их за хвост и закидывает прямо в клюв кружащим над прудом чайкам.

В своем пиратском прошлом Бабушка, наверное, закопала штук сто кладов и еще столько же откопала, только сейчас совсем не помнит, как это делается. Поэтому я ее ежедневно тренирую: прошу ее рисовать карты, чтобы она, наконец, нарисовала ту, по которой мы сможем найти спрятанные ей сокровища.

Вначале Бабушка совсем не старалась она чирикала какие-то непонятные палочки, крестики и закорючки и отдавала мне лист. По такой карте не то, что клад, тарелку с манной кашей на кухне не найдешь.

Но сегодня Бабушка взялась за ум. Она сидит над альбомным листом и старательно водит по нему синим карандашом

- Бабушка, это чё, упал на рельсы кто-то?

- Болтушка, это же мост.

- А эти ножки – ручки?

- Это опоры моста.

- Мост через рельсы?

- Да какие рельсы! Это же река! И вообще, Ксюха, отстань. Кто из нас пират: я или ты!

Наконец, Бабушка заканчивает. Я беру карту, бабушка - мою лопатку, и мы отправляемся в путь. Мы идем до конца улицы, сворачиваем в переулок, выходим к набережной, проходим мимо библиотеки, химчистки и продуктового, проходим по мосту, снова идем до конца улицы, переходим дорогу и, наконец, сворачиваем в большой старый парк.

Мы ходим по парку целую вечность: огибаем старые павильоны с облупившейся краской, петляем по узким тропинкам. Кругом одни хилые лысые березки, осины, кривые клены и густые колючие кусты.

- Бабушка, а какой клад-то ты тут зарыла, не вспомнила? – спрашиваю.

- Да, вспомнила, - кивает Бабушка. – Семена зарыла, особо ценных пород. Мне Савва Матвеич из геологической экспедиции в Сибирь привез. Я их и зарыла.

- Семена?! Тоже мне клад!

- Много ты понимаешь в нашем пиратском деле! – возмущается Бабушка. – Я же говорю тебе: особо ценные породы.

- А они дорогие? – спрашиваю.

- А то, мильон стоят, не меньше, - кивает Бабушка.

Я подпрыгиваю на месте от радости и иду еще быстрее.

Тропинка делает еще одну петельку и упирается в густые кусты, покрытые первыми листочками.

- Дошли! – я кладу карту в карман и забираю у Бабушки лопату.

- За кустами, - уверенно говорит Бабушка.

Мы с трудом раздвигаем колючие ветки, пробираемся через кусты и… оказываемся в сказке. Перед нами раскачиваются на весеннем ветру огромные зеленые деревья. Одни высокие с тонкими и жесткими иголочками, другие сосем низкие с тонкими ароматными листочками, третьи… Да разве про все расскажешь!

Бабушка внимательно осматривает сказочный лес и хмурится:

-Ничего не понимаю! Помню ведь, что ведь, как здесь на полянке клад закапывала, а полянки что-то не видать.

И тут до меня доходит:

- Бабушка, - спрашиваю. – А ты когда клад-то свой закопала?

- Да лет двадцать назад, а, может, и тридцать.

- Вот он твой клад! – я тычу пальцем в деревья. – Откопался весь!

- Бабушка хватается за голову, потом поднимает руки к небу и вскрикивает совсем как в кино:

- О боги мои! Клад-то мой пропал! Горе-то какое! Мильоны наши откопались!

Я еще раз оглядываю сказочный лес и тяну бабушку за рукав:

- Да что ты, Бабушка! Не расстраивайся. Ну, откопался, и откопался! Ты посмотри, какая красота вокруг! Это ж намного лучше мильонов!

- Да? – Бабушка сразу успокаивается и опускает руки. – Ну, я тоже так думаю.

Мы еще долго гуляем по сказочному лесу, рассматриваем деревья, а потом идем домой.

По дороге мне приходит в голову мысль:

- Бабушка! А давай мы с тобой тоже клад закопаем. Мама столько семян купила на дачу. Мы у нее попросим какие-нибудь поценнее и закопаем в каком-нибудь некрасивом месте.

- Давай, - отвечает Бабушка низким густым басом. – Только карту надо нарисовать, лопни моя селезенка.

Бабушка уже совсем привыкла быть пиратом.

- А сейчас будем торт-наполеон по-Зининому печь. Завтра Клара Ивановна в гости приезжает, - добавляет Бабушка уже обычным, не пиратским голосом.

Я киваю головой: скорее бы завтра! Прямо с вокзала начну разгадывать Клару Ивановну. Теперь-то я знаю: в каждой бабушке есть какая-то тайна, стоит только внимательно к ней приглядеться.

 

 

Елена Овсянникова. Мама и самолёт

(отрывок из повести «Я сижу на крыше»)

 

Вообще-то остановить мою маму, если она чего-то задумала, невозможно. Она дойдёт до высшего начальства, если понадобиться доказать свою правоту. И ещё она очень упрямая, если не сказать упёртая. Два года назад, когда я отлично сдала экзамены за восьмой класс, меня решили отправить в Санкт-Петерург (Ленинград) к маминой сестре в гости. Одну на самолёте. Ну, вещи сложили в небольшой бабушкин чемодан, а в подарок тёте собрали здоровенную сумку с сочинскими южными дарами: помидорами, сливами и персиками. Дорога в аэропорт была долгой и извилистой, а ехали мы на автобусе почти полтора часа. Было очень душно, и меня прилично укачало. Наконец мы приехали и сразу направились к стойке регистрации.

Чемодан взвесили и прикрепили бирку.

– Нет, нет, сумка –ручная кладь! Фрукты помнутся! – засуетилась мама, заметив, что администратор выжидательно смотрит на сумку.

–Хорошо, давайте ваш билет, – согласилась администратор, и вдруг, взглянув на билет, воскликнула: – Но у вас же билет на завтра! Надо же, а я вас чуть было в самолёт не отправила.

– Как на завтра?! – возмутилась мама. –Мы тащились сюда почти два часа по жаре, фрукты собрали, а теперь, что же, нам назад ехать, чтобы завтра снова мучиться? Вон и дочку укачало в дороге. Да и фрукты пропадут! Девушка, я вас умоляю, придумайте что-нибудь.

– Ну, вы сами виноваты, что не проверили дату на билете, – возразила девушка, но, увидев мою бледную физиономию и полные слёз, коровьи (по выражению папы), глаза, внезапно сжалилась:

– Посидите тут в сторонке, пока закончится регистрация, бывает, что кто-то не приходит. Правда, редко. Особо не надейтесь.

Регистрация вскоре закончилась. Я уже ни на что не надеялась, когда администратор поманила нас рукой:

– Везучие вы! Это же редкость, когда кто-то с билетом не является, а тут специально для вас одно свободное место, и командир не возражает! Скорее проходите на посадку.

Я, не веря своему счастью, ринулась к выходу на лётное поле, попытавшись, чмокнув маму, забрать у неё сумку, но мама, не отдала мне сумку с фруктами, а помчалась со мной.

– Стойте, вам туда нельзя! – закричал контроллер маме, но не тут-то было.

– Я на минуточку, только сумку донесу! – прокричала она, не останавливаясь, и, как танк, идущий в наступление, обогнав меня, понеслась к самолету. Я еле поспевала за ней. Промчавшись мимо оторопевшей от маминой наглости стюардессы, мама взлетела по трапу, заглянула в салон самолета и заявила:

– Сумку возьми с собой, поставишь в ногах.

– Но, мамочка, положено здесь перед салоном в шкафчике оставлять, - пыталась я возразить, ссылаясь на вежливый жест второй стюардессы, показывающей, куда поставить сумку.

Мы долго препирались, пока стюардесса не занервничала:

– Послушайте, нам трап пора убирать, а вы до сих пор в самолёте! Не понимаю, как вы прошли сквозь контроль. Покиньте, пожалуйста, самолёт, вы рейс задерживаете!

Но мама её не слушала. Она требовала, чтобы я взяла с собой сумку, не подпуская меня к шкафчику, а я не соглашалась. Это продолжалось несколько минут, пока я наконец не догадалась, что нужно сделать: я взяла сумку и направилась в салон. Мама стояла у выхода, не обращая внимания на просьбы стюардессы выйти, и не спускала с меня глаз, пока я не скрылась в салоне. И только тогда вышла из самолёта. Услышав, как хлопнул входной люк, я тут же вернулась и поставила сумку в положенное место. Стюардесса выдохнула с облегчением:

– Ну и мама у вас: никогда не слышала, чтобы кто-то вот так свободно попал на борт!

Да ещё и уходить не желала!

И девушка рассмеялась.

 

 

Елена Арсенина.

Феечка

(фрагмент рассказа «Манькина тропинка»)

 

…Феечка – это Валькина мама. Правда, правда! Она работает самой настоящей сказочной феей во дворце – Большом театре, с высокими колоннами, широкой лестницей, огромным залом. На полной ставке. Мама танцует под красивую музыку, в пышном платье. У неё и палочка волшебная есть.

Как-то раз, прошлой зимой, папа привёл Вальку на премьеру маминого спектакля. В театре было многолюдно и шумно. Папа отвёл Вальку на балкончик с красными бархатными креслами. Посадил себе на колени, чтобы лучше было видно.

Под потолком, прямо над Валькиной головой, висела огромная люстра. Она светилась и переливалась разноцветными искорками, а потом вдруг погасла. Шум внезапно стих. Наверное, люди – папа назвал их зрителями - тоже, как и Валька, не поняли, почему свет погас. Он хотел спросить у папы, но тут заиграла музыка. Валька пытался её перекричать. Но папа приставил палец к губам и покачал головой.

Открылся занавес и Валька увидел на сцене нарядную ёлку. Вокруг неё прохаживались разные люди в сказочных костюмах: дети, тётеньки, дяденьки. Все они радовались и танцевали около этой самой ёлки до тех пор, пока не устали и не ушли спать.

И тут, откуда ни возьмись, появились злые крысы со своим крысиным королём. Они хотели испортить детям праздник. Но один храбрый солдатик со своими друзьями-игрушками решил им помешать.

Крыс было много и становилось всё больше и больше, пока не собралось целое крысиное войско. И тогда на помощь солдатику пришла сказочная фея – Валькина мама. Она покружилась на цыпочках, помахала своей волшебной палочкой и… крысы разбежались кто куда! Вот какая у Вальки отважная мама!

Когда музыка закончилась, все, кто сидел в зале, встали со своих мест и громко захлопали в ладоши. Радовались спасению солдатика и его друзей. Некоторые кричали: «бис», «браво»! Один дяденька даже поцеловал маме руку и поставил перед ней большую корзину с цветами. Валька тоже хотел подняться на сцену. Но папа сказал, что это неприлично. Феечка работает, не стоит ей мешать.

Они с папой вышли из театра и сели на скамейку – ждать маму. Папа спросил у Вальки, понравился ли ему спектакль. Конечно! Только было непонятно, почему все молча танцевали на цыпочках? И почему всё время играла музыка? Нет, она Вальке понравилась, только почему-то очень долго игралась. А ещё Вальке понравилось, как дяденька перед сценой махал палочкой, а другие дяденьки и тётеньки играли на разных музыкальных инструментах.

Папа сказал, что это симфонический оркестр. Самый главный в нём – дирижёр, тот самый дяденька, который размахивал руками. Оказывается, он

показывал музыкантам, как надо играть: громко или тихо, или вообще замолчать. А спектакль, который Валька с папой смотрел, называется балетом. В нём нельзя разговаривать. Можно только под музыку танцевать. И обязательно на цыпочках.

Валька тут же решил проверить, как это - танцевать на цыпочках… Не получилось. Папа рассмеялся и сказал: надо очень долго и много тренироваться – с утра до вечера и то не факт, что получится.

- Почему? – удивился Валька.

- Потому что кроме тренировки ещё большой талант нужен – пояснил папа.

Но Валька опять ничего не понял. Но спросить не успел. В дверях театра показалась мама, и они пошли гулять. Мама была весёлая, только немножечко усталая - нелегко работать феей.

Но маме её работа очень нравилась. Она рассказала Вальке о Чайковском. Это он написал музыку, под которую мама танцевала.

- Знаю, знаю, – обрадовался Валька – мне папа рассказывал!

- Всезнайка ты наш… - папа шутливо щёлкнул Вальку по носу. – А как этот балет называется, запомнил?

Запомнил, «Щелкунчик» - важно ответил Валька. - В честь того самого храброго солдатика, которому мама помогла крыс победить…

Валька гордился своей мамой. Она у него - необыкновенная! А ещё талантливая. Потому, что у неё здорово получается танцевать на цыпочках.

 

 

Любовь Шубная.

Портрет в четыре руки, или как мы маму рисовали

 

Последний раз мы с Пашкой рисовали маму давно – ещё когда в детский сад ходили, а сейчас уже в третьем классе учимся.

– У меня мама тогда лучше получилась, – гордо заявил Пашка.

– Ещё чего! – возмутился я. – Маме оба рисунка понравились.

– Ха-ха-ха! – схватился за живот Пашка. – Она так сказала, чтоб ты нюни не распустил. У тебя ж там какие-то кузюки-музюки! Только платье ты неплохо и намалевал.

– Ну и пусть, – почти обиделся я. – Зато папу я лучше нарисовал!

– Легкотня! – снова засмеялся брат. – Нашего папу проще простого рисовать: усы, очки и шляпа. За усами рот не виден, за очками глаза, а это в портрете самое главное. Ты и лысину папину не смог бы нарисовать, если бы не шляпа! А у мамы и губы, и ресницы, и причёска!

В общем, пока от школы до дома дошли, чуть три раза не подрались.

Бабушка, только дверь открыла, сразу спросила:

– Что это вы такие взъерошенные?

– Да всем задали портреты мам к празднику нарисовать, будем на утреннике дарить. Вот мы и спорили, – сказал Пашка. – Вон они, наши старые рисунки, в спальне в рамочках висят. Скажи честно, бабуля, чей лучше? Разве можно мою картину с Петькиной сравнить?

– А мне оба портрета нравятся, – улыбнулась бабушка. – Главное, что вы с душой рисовали. Чувствуется, что маму одинаково любите. А небольшие недочёты есть и у Пети, и у тебя, Павлуша. Это не страшно. Вы же не художники, вам ещё многому надо учиться. Идите мыть руки. И за стол. Проголодались, наверное.

После обеда мы немного поиграли в настольный футбол, порешали примеры и почти одновременно взяли листы для рисования. Мы всегда всё одновременно делаем, потому что близнецы. Правда, Пашка старше на пять минут, поэтому чаще командует.

– А давай один рисунок на двоих сделаем, – предложил он. – У меня лицо лучше получается, а у тебя одежда. Нарисуем маму в её любимом платье в горошек и в белой шляпе. И нас с двух сторон. Это вообще супер! Одного нарисуем, потом отсканируем, вырежем и приклеим – будто мама нас за руки держит.

– А оценки нам как ставить будут? В чей дневник – мой или твой?

– А мы потом рисунок на цветном принтере распечатаем, у каждого по работе и по оценке будет!

– Здорово! Получается, двойная красота. Портрет в четыре руки!

– Ага!

– Согласен! Сейчас краски притащу. И мамино платье праздничное, будем с него срисовывать.

Пашка пристроил стул у окна и заставил меня позировать:

– Так легче рисовать. Мы ж на маму похожи. Только у мамы лицо немножко круглее. Та-а-ак… Ну-ка улыбнись… Что-то ты слабо улыбаешься. Тебя что, пощекотать?

– Не надо меня щекотать. Не хочу я сильно улыбаться. Тогда зубы видны будут. А мама не любит, когда зубы.

– Что-то я не замечал…

– А я замечал. Она на всех фотографиях почему-то один зуб в фотошопе исправляет. Не знаю, чем он ей не нравится. Зуб как зуб.

– Ладно, не буду зубы рисовать. Нос у мамы тоже красивее твоего… Ну-ка уши покажи. Ага… Подходящие… Серьги у неё на маленькие листочки похожи… Нарисуем… Глаза… Посмотри на меня… А теперь глянь в разные стороны.

– Как?

– Как будто у тебя дети с двух сторон, ты их за руки держись и одновременно с двумя разговариваешь.

Я попробовал выполнить Пашкину команду, но смотреть сразу в разные стороны у меня не получилось.

– А может, она в одну сторону смотрит, – предположил я.

– Ну да, – съехидничал брат. – Как же она тогда видит, что мы в разных сторонах делаем?

Он нарисовал маме зелёные глаза – один влево смотрел, другой вправо.

– Всё, – сказал Пашка. – Моя часть работы закончилась. Малюй платье и шляпу, а я потом волосы, руки и ноги подрисую.

– Ну, тогда ты мне тоже попозируй, – предложил я. – Не могу ж я стул в платье нарядить. Да и шляпу на что-нибудь надеть надо.

Брат сначала упирался, а потом согласился:

– Чего не сделаешь ради мамы и искусства!

– Ага! И пятёрочки! – добавил я.

Платье и шляпа на рисунке получились даже лучше, чем на самом деле. Пашка присвистнул от удовольствия. Он добавил волосы – как будто они из-под шляпы

выглядывают. Потом пририсовал к платью руки и ноги, передал мне карандаш и кисточку:

– Иди маму обувай в туфли на высоких каблуках, а то я, наверное, не сумею.

Он принёс мамины «лодочки» и надел на ноги:

– Примерно так.

Когда портрет был полностью готов, мы вздохнули с облегчением: мама получилась нарядная и очень красивая – глаза в разные стороны, рот почти до листочков, что из ушей висят, волосы до плеч такие кудрявые!

– Осталось нас присоседить, – сказал Павлуха. – Кого рисовать будем – тебя или меня?

– Давай ты нарисуешь моё лицо, руки и ноги, а я – твою одежду, получится я – ты, – предложил я.

– Ага! А когда отсканируем, будет ты – я! – обрадовался Пашка.

Эта часть работы оказалась намного легче, чем предыдущая, хотя улыбаться пришлось так, что скулы заболели. На картинке моё лицо получилось очень весёлым и зубастым. Потом я дорисовал рубашку, джинсы и кроссовки, а Пашка – руки.

Мы подождали, пока рисунок высохнет, отсканировали, распечатали, вырезали себя на копии и попробовали приклеить к маме. Получилось, что один маму левой рукой за руку держит, а другой нет – просто рядом идёт и зачем-то левую руку в сторону протягивает, а правую, ту, что рядом с мамой, вниз опустил. Пришлось приклеенному себе правую руку перерисовать.

Посмотрели мы на своё художество, полюбовались даже.

– Хорошо, – сказал Пашка. – Но что-то здесь не так… Что же, что же, что же?..

– Понял! – подпрыгнул я. – Папа где-то в одиночестве остался. Ты – я к нему руку тянет!

Я взял кисточку:

– Мне позировать не надо. Усы, очки, костюм и шляпа… И вот он рядом с нами – папа! Может, бабушке для оценки покажем?

– А давай и бабушку нарисуем, а то как-то нехорошо получается – все на картине теперь есть, а она как будто в это время в гости к своей сестре в другое село уехала, – сказал Пашка. – Я сейчас на кухню сбегаю, попрошу у бабули бутерброд и буду есть долго-долго. Мы ж не будем её позировать просить. А так я прямо с закрытыми глазами нарисую, потому что, пока бутер буду жевать, всю успею хорошенько разглядеть.

Скоро на нашем семейном портрете появилась бабушка, а потом ещё и кошка Матрёна.

– А дедушку мы чуть не забыли! – сказал Пашка. – Правда, срисовывать не с кого – он в командировке. Но без него никак нельзя. Обидится.

– А давай с папы срисуем, – предложил я. – Он же на папу похож – только усы и брови седые. И шляпы у них одинаковые, и очки.

– Точно! – обрадовался Пашка. – Рисуй, а я потом раскрашу.

Дедушка в нашу картину тоже очень даже хорошо вписался. Думаем, теперь наш подарок всем понравится.

Рисунок Максима и Натальи Шиховых(к рассказу.

 

 

Евгения Шапиро.  

День рождения мамы

 

 Сегодня рабочий день, но в садик меня не повели. У мамы день рождения. А она заболела. Дремлет  на диване. Я тихо прикрыл за собой дверь, чтобы не разбудить, и вышел во двор.

 Вовка, мой друг с рождения, уже был там. Мы с ним покатались на качелях, полазили по горкам, металлическим паутинкам и заговорили о жизни. Я рассказал про мамин день рождения.

– А сколько ей лет сегодня исполняется? – спросил Вовка.

– Восемнадцать.

– Но ты же, говорил, что ей в прошлом году было восемнадцать.

– Да. Она мне так сказала тогда.

   Мы подумали, что это надо уточнить. Я вернулся в дом.

– Мама, тебе сегодня, сколько лет будет?

– Восемнадцать.

– Ты меня обманываешь?

– Саша, настоящей женщине всегда восемнадцать лет. Тем более, когда она молодая мама. А если ты не дашь мне отдохнуть, то мне сразу сто лет станет.

     Я понял, что мама серьёзно заболела, и пошёл во двор к ожидающему другу. Мы с ним снова обсудили странную очерёдность наступающих лет у женщин. Похоже, гостей у нас сегодня не будет, раз она с утра не хлопочет у плиты. Поэтому, как настоящие мужчины, мы решили сделать маме подарок.

  Через дорогу от дома находился глубокий овраг, куда мы и направились. Сорвали понравившиеся цветы, и я с букетом отправился домой.

  Чтобы не потревожить мамулю, которая заснула, я тихонько прошёл на кухню. Посмотрел вокруг, но ни одной вазы не заметил. Тогда я решил поставить цветы в кружку. Встал на носочки и потянулся за далеко стоящей кружкой. Достал, кончиками пальцев ухватил за ручку и потянул. Кружка последовала за рукой, достигла края стола и перевалилась за него.

– Дзинь-ах! – раздался звон бьющейся посуды. Я стал быстро подбирать осколки, бывшие только что кружкой, пока их не увидела мама. Но мама уже стояла за спиной.

– Саша. Ну, что же ты так неловко? Попросил бы – я достала бы кружку. Пить захотел?

 Убирая разлетевшиеся по кухне осколки, она меня воспитывала. Почему так получается, только задумаешь что-нибудь доброе сделать, как неприятность случится?

 Мама вернула на место веник, вымыла руки и достала новую кружку из шкафа. Вдруг та выпала из маминой руки, упала на пол и разбилась. Почти на том же самом месте, что и первая.

– Надо же, какая я неловкая. Не лучше, чем ты, – сказала она, потянувшись за веником и не смотря на меня. Но я же точно знал, что у неё это произошло случайно. Как и у меня.

– Мама, не переживай, бьётся к счастью, – погладил её по руке, – Тебе от этого сегодня сто лет не станет?

Я протянул собранный букет цветов.

– С днем рождения.

У мамы на глазах появились слёзы, хотя она и улыбалась.

– С таким сыном мне всегда будет восемнадцать.

Мама стала целовать меня, словно я совсем маленький. Как может получаться всё сразу: слёзы, улыбка, поцелуи? Я не сопротивлялся. Всё-таки у неё день рождения сегодня.