Подготовила Екатерина Лазаренко

 

Как же хорошо, что все еще ЛЕТО!!!

Вроде столько уже всего произошло… Кто-то уже съездил на море, а кто-то - в деревню или на дачу. У кого-то появились новые друзья, а кто-то, наконец-то, встретился с теми, кого давно не видел.

Уже столько сыграно футбольных и волейбольных матчей, столько накатано километров на велосипедах и на роликах, а Лето оно все еще здесь… И еще будет…

В самый разгар Лета, в жару, так иногда хорошо посидеть в теньке и прочитать что-нибудь ужасно интересное. Об удивительных путешествиях, о первой любви, о сказочных превращениях…

Мы предлагаем вам, дорогие читатели, замечательную подборку историй наших авторов.

Читайте, отдыхайте!!!

 

 

Юрий Пусов

Лето. Детство. Каникулы.

 

Три часа понадобилось Ване Ураганову, чтобы сдуть все пушинки с одуванчиков на лугу. 

От проявленного усердия болели щеки и живот. 

Мальчик  встал и, слегка покачиваясь, оглядел свою работу.

- Улетели, - прошептал он. – Все!

Счастье подкралось сзади и вмиг наполнило сердце радостью
Мир вокруг поплыл, в голове зашелестел тихий ветерок.

- День прожит не зря! – сказал Ваня. 

Снова набрал в грудь побольше воздуха и побежал по лугу, словно идущий на взлет самолет.
- У-у-у-у-у!!!!! – кричал Ваня.

 

 

Улитка

Сегодня я улитка.

Большая! Просто огромная!

Я ползу так ме-едленно, что кажется, будто и не ползу вовсе. Я словно гора.

Вокруг меня снуют животные. Птицы свили гнезда на уступах моей раковины. Мои неприступно-округлые бока штурмуют альпинисты. А я ползу себе, и камни чуть слышно поскрипывают под моей подошвой. Ветер ласково овевает мои усики. Облака, словно большие мочалки, моют мне бока. Там вдали, куда я ползу, растут прекрасные виноградники. На них сочные хрустящие листья. Когда-нибудь я доползу и так же неспеша буду съедать их один за другим.

«Женя! – зовет меня мама. – Обедать будешь?»

Я неторопливо втягиваю носом кухонные ароматы. Пахнет борщом, жарким и яблочным пирогом. Ни один виноградный лист в мире не сравнится с маминой едой. Решено: раковину в сторону! Я больше не улитка!

- Бегу, мамочка!

 

 

 

Николай Ананьченко

Фея хорошего настроения

 

В самый обычный день, по самой обычной городской улице шла фея. Самая обычная юная прекрасная фея.  А, впрочем, разве может быть фея не прекрасной?
          На ней было надето замечательное платье цвета ясного весеннего неба, светлые волосы на голове были собраны в два хвостика, которые украшали бантики цвета ранней зари похожие на красивые розочки, а на ножках сверкали туфельки такого же цвета. Вот и получалось, что по улице шёл кусочек неба с отблесками утренней зорьки.
          В руках фея держала букет нежно-розовых хризантем, и это придавало ей очень праздничный вид. Хотя, скорее всего, у феи всегда праздничный вид, потому что она и есть праздник.
          Из-под пушистых тёмных ресниц весело и озорно блестели глаза. Их зеленоватое сиянье разливало вокруг  доброе и радостное настроение. Все, кто попадал под это лучистое сиянье, тут же улыбались, и у них появлялось желание немедленно сделать что-нибудь доброе и хорошее. А как же иначе! Ведь это была Фея хорошего настроения. Она пробуждала в людях самые добрые чувства. А, как всем известно, добрые чувства обязательно улучшают настроение. Вот вы попробуйте, и тут же убедитесь в этом.
          Иногда фея начинала танцевать. Она подскакивала то на одной, то на другой ножке, а потом кружилась, для того, чтобы все увидели, каким красивым колокольчиком развевается её платье.

Рядом с феей шла нарядная женщина. Она внимательно присматривала за феей, чтобы та, ненароком, не испачкала свой замечательный наряд, или не споткнулась, кружась в своём весёлом танце. Фея, прекратив на мгновение своё кружение, обратилась ней:

– Мама, а правда Вероника очень-очень обрадуется, когда я подарю ей такой красивый букет?
         – Конечно, обрадуется. Ведь ты ей покажешь, что цветов в букете ровно столько, сколько ей исполняется лет.

– Знаю, знаю, – фея вновь сделала два оборота, – Ей уже пять лет, точно столько же, сколько и мне.

– Правильно, – с улыбкой сказала феина мама, – Ведь вы же ровесницы.

Может кто-то из вас разочаровано скажет: «Ну, вот. Это вовсе и не фея, а обыкновенная девочка». Но почему же тогда все люди, мимо которых проходила девочка, становились такими весёлыми и даже забывали о своих повседневных заботах?

 Нет, нет! Это была самая настоящая фея!

А вы обернитесь вокруг. Посмотрите. Может быть и мимо вас в этот момент проходит фея доброго настроения. И вам немедленно захочется сделать что-нибудь доброе.

 

 

 

 

Михаил Стародуб

Солнечные штуки

 

 Один деревенский мальчик лепил из солнечных лучей разные разности. Сиятельных зверей, птиц. Частенько получались пламенные рыбы, предметы. Нужно было дождаться  хорошей погоды, подходящего настроения. Выставить ладони под раннее утреннее солнце, чтобы напитались светом. И лепить что-то очередное. При большом старании удавалось исполнить шесть-семь солнечных фигурок. Все. Дневной свет начинал кусаться, жечь ладони.

 Мамы и папы у мальчика не было.  Звали его Яр. Жил он слепым от рожденья вместе с  бабушкой и дедом, которые были очень старенькими.

 – Жаль, я незрячий… – думал Яр, – Хотелось бы посмотреть на солнечные лучи и все остальное!

Утренний свет не обжигая, покалывал кожицу руки. Штуки  из солнца получались небольшими, в два кулака или меньше. Они были легковесны, как положено солнечным лучам, зависая над землей. И недолговечными: жили день и часть ночи, растворяясь в воздухе, с наступлением новенького утра.

 Соседям нравились солнечные безделушки. Многие приходили, чтобы унести ее домой, оставляя взамен что-нибудь из еды, ведь бабушка с дедом были слишком стары, чтобы вести хозяйство. Какой будет солнечная штука, никто заранее сказать не мог. Представлялось, что каждая сочиняется сама по себе. Это зависело от особы, для которой исполнялась штука. Деревенскому кузнецу доставались толстозадые светоносные бычки или неуклюжие огненные слоники, а господину учителю – горбоносые попугаи, с перьями всех цветов радуги. Хотя чаще всего Яр лепил из солнечных лучей просто так, самому себе. 

 Проезжал однажды глухой ночью через эти места городской богатей. Видит – окна домов светятся. Постучался он в самые широкие ворота.

– С чего бы… – спрашивает, – в вашей нищенской деревеньке так светло в кромешное время?

– От солнечных штук, господин богатей! – отвечает ему деревенский мельник. – Не желаете ли отведать пирогов из муки утреннего помола?

– Попробую пирогов, – решил  богатей, вошел в дом и увидел огненную голубку, которая была исполнена для дочки мельника, первой деревенской красотки по имени Ди.

Птица висела под потолком, ослепительно блистая. Длинноногая и большеглазая, она была чрезвычайно похожа на красотку Ди, казалась ее крылатой  сестрой.

–  Ничего себе! –  воскликнул богатей, прикрывая глаза от яркого света.

Мельник достал пироги. Предложил гостю осколок закопченного стекла. 

–  Забавная безделка! – разглядывая сквозь стеклышко голубку, сказал богатей. – Нельзя ли купить таких десятков несколько, и где они водятся? – откусив кусок пирога, поинтересовался он. 

Мельник рассказал про Яра и солнечные штуки. 

–  Исполни лично для меня сиятельного зверя или птицу, а я заплачу тебе самый новенький из медных грошей! – предложил богатей Яру на следующее утро, которое выдалось как раз солнечным.       

Яр выставил ладони под солнце, начал лепить. Прошло нескольких минут, на свет появился огненный дракончик. Горбатый, трехголовый.  Первая голова – с узеньким лбом, вторая – с хитрющим прищуром, у третей – пламенный нос-картошкой и небритые щеки. Каждая – похожа на богатея.

–  Некачественная работа… –  скрывая восхищение, объявил богатей и достал кошелек. – Больше старой медной полушки этот горбач не стоит…

Дракончик вздрогнул от обиды. Хребет его с треском распахнулся, показались два крыла. Взлетев, он исполнил полукруг. Головы разом дохнули огнем.

–  Храбрый уродец! – радовался богатей, легко уклоняясь в сторону.

Развернувшись в воздухе, дракончик вторично дохнул пламенем.

–  Трехголовая злюка! – хохотал богатей. –  Вредина! И какая практичная! Можно сэкономить на спичках! Довольно скандалить… –  просил он, спасаясь от дракончика, атакующего без устали и все более умело.  

В конце концов, пришлось улепетывать. Вся деревня  таращилась на господина богатея, который мчался к широким воротам мельника, чтобы спрятаться в погребе и сидеть там до утра. Жена мельника угощала его чаем с баранками, сам мельник, усевшись перед дверью погреба, играл на балалайке, а потом читал вслух газеты, чтобы господин не скучал.  

На следующее утро, огненный дракончик растворился в воздухе, а богатей поспешил в город. К обеду он вернулся, да не один! Вместе с судьей, начальником полиции и ста тридцатью тремя полицейскими.

Быстренько привели Яра, судья зачитал приговор.    

– Взять под стражу! – рявкнул начальник, и полицейские арестовали… деда и бабушку Яра.

Народ, собравшийся поглазеть на 133 полицейских, не успевал удивляться!

За оскорбление господина богатея судья назначил штраф. Деревенские решили заступиться. Пособить всем миром. Но, услышав, сколько требуется монет, люди разинули рты, стали чесать в затылке (а городской богатей усмехнулся)! Если продать деревню с огородами, мельницей, кузней, прибавить к этому школу, конюшню, прочее, по мелочам, денег не наберется и половины!

– Да, жалею я очень… – возмутился мельник, – что угощал такого бессовестного господина пирогами, играл ему на балалайке, читал вслух газеты!

– Придержи язык… – нахмурился начальник полиции.

–  Нет уж, пусть говорит! – обрадовался судья. – А мы ему, болтуну, штраф назначим!

– Готов простить оскорбления! Освободить арестованных стариков… – объявил богатей. – Если, во-первых, мальчишка по имени Яр исполнит десяток солнечных игрушек, а во-вторых, первая деревенская красотка – дочь мельника Ди – поцелует меня в небритую щеку!

 – Ни за что на свете! – воскликнула Ди, покраснев от негодования, так, что сделалась еще более красивой (а деревенский кузнец, на всякий случай, начал выламывать оглоблю из ближайшего забора).

–  Арестовать! – приказал начальник полиции, и его подчиненные схватили мельника с дочкой и  кузнеца с выломанной оглоблей, которую никто даже не пробовал отнимать.

Делать нечего, Яр согласился исполнить десяток солнечных штук за то, что господин богатей прикажет освободить деда с бабушкой, и еще столько же за кузнеца, оглоблю, мельника и красавицу-дочку, которые, в таком случае, не должны никого целовать в небритую щеку.

– Спасибо… – прошептала красавица Ди тихонько, так что никто, кроме Яра (и нас с вами) ее не  услышал.

Зато все (и мы с вами) увидели, как девушка опять зарумянилась и снова весьма похорошела, хотя, казалось бы, дальше некуда! Глядя на нее, деревенский кузнец схватился за голову, выронил оглоблю. Далее про оглоблю с кузнецом – уже не важно. Главное, что Яр начал лепить сиятельных зверей и птиц, а господин богатей приготовил пустые мешки для солнечного имущества.   

Из ослепительного дневного пыла и жара штуки получались одна лучше другой!

Прекрасные солнечные олени и гордые, полные лунного света лани. Пламенной масти кони, лошади – цвета утренней зари. Заморские птицы с золотистым сердцем и перьями хвоста. Пляшущие змейки с глазами-звездами, глянцевой кожицей.   

 Всего – десяток и еще столько – господин богатей осмотрел и пересчитал фигурки, осторожно уложил каждую в мешок. Деда и бабушку Яра немедленно освободили. Вместе с судьей, начальником полиции и 133-мя полицейскими, богатей отправился в город. 

Руки Яра обгорели по локоть. Собравшийся деревенский народ (и мы с Вами!) мучился от обиды и сочувствия, пока красотка Ди прикладывала к обожженным местам мазь из льняного масла, сметаны, яичного белка. Оба молчали. Слезы катились из глаз Ди и, смешавшись со слезами Яра, падали на мягкие полотняные тряпочки, которыми девушка обматывала поврежденные руки. Было так больно, что слепой от рожденья Яр, к общему изумлению, вдруг прозрел! Вслед за этим случилось новое чудо: люди деликатно разошлись по домам, сообразив, что надо бы оставить молодых людей наедине. Пусть сами разбираются,  радоваться им теперь или горевать.

Вечером к господину богатею съехались гости. Толстосумы высшей степени и пробы, знатные дамы, титулованные господа со всего города. Сели за столы, отужинали. После десерта хозяин пригласил в сад. Полюбоваться на солнечные штуки величиной в два кулака или меньше. Легковесные, как положено солнечным лучам, они зависли над землей, осветив все вокруг.

 Дамы выразили восхищение. Господам тоже понравилось. Некоторое время поражались, восторгались и давались диву. Когда насмотрелись вдоволь, хозяин приказал принести ружья и пистоли.

– Кто желает пострелять? – предложил богатей.

– Чудесная идея! – обрадовались гости.

– Устроим охотничью потеху!

– Какое удовольствие, целиться из ружья в такую очаровательную дичь! – воскликнула жена господина судьи, разглядывая солнечные фигурки.     

– Не бесплатно! – предупредил хозяин. – За один выстрел – один золотой.

– Но, позвольте, господа… – заметил усатый, лысый кавалер, доставая золотую монету,   – ….на всех солнечной дичи не хватит! Нас больше.  Пусть первым стреляет самый заслуженный из нас...

– Это, конечно, я… – разом подумали остальные гости (а господин богатей мысленно решил, что «самый из нас заслуженный – намерен не стрелять, а зарабатывать деньги»).

–  Пусть стрелок будет человеком с приятной внешностью! – уточнил кавалер кудрявый, но без усов.

– Причем тут внешность! –  потрясая толстыми кошельками, кричали с разных сторон.

– Он будет ловкачом и хитрюгой!  

–  Матерью двоих детей! – требовала жена господина судьи.

–  Человеком в летах, умницей…– соглашался ее супруг.

Кто-то выстрелил первым и попал. Сиятельное существо успело вскрикнуть. Радужные искры взвились до неба. Раздался еще выстрел, еще… Каждое точно подстреленное создание причитало по-своему. Впрочем, собравшиеся были опытными охотниками и не обращали внимания на смятение и  переполох среди солнечной дичи. Ведь охота на самых обыкновенных, не огненных оленей, диких коней, летучую живность никого не ужасает, хотя животные, птицы – кричат, страдают от боли, и как! Для большинства именитых господ и благородных дам – травля и отстрел зверья считаются потехой.

Прыгали огненные колеса, били фонтаны пламени. Разлетались в клочья солнечные олени и гордые, полные лунного света лани. Разрывались от ужаса золотистые птичьи сердца. Рассыпались змейки с глазами-звездами, глянцевой кожицей.  Громадное облако пыла и жара кипело, ширилось, поднимаясь к небу, накрывая сад, дом, гостей господина богатея – толстосумов высшей степени и пробы, знатных дам, титулованных господ со всего города.

…Прошло несколько лет. Место, где раньше был сад богатея, считается дурным, может быть даже проклятым. Пожарище не зарастает травой. Народ держится от него подальше. Поговаривают, что в полнолуние можно ясно увидеть на обгорелой земле россыпь золота – два десятка монет. Никого из города эти ничейные деньги до сих пор не соблазняют. Можете забрать их, если вы – человек менее стеснительный. 

 

 

 

Вера Вьюга

Сказка 14 из цикла «Ой сказки»

Что такое культурный отдых

 

Решили как-то Дед и Кот культурно прогуляться. А то по кочкам скакать, грибы-ягоды собирать совсем некультурно. А культурно – это когда в парке «Культуры и Отдыха» по аллеям под духовой оркестр фланируешь. То есть туда-сюда ходишь, а в лапе. Ой! В руке напиток удивительный. Ой! Нет! Прохладительный, мороженое или семечки. Ой! Ой! Семечки – это уже некультурно.

Сказано-сделано. Идут по аллее: Кот в панаме, Дет в бейсболке, это, чтобы голову не напекло.

Все чинно-культурно: под ноги не плюют, громко не разговаривают, не гавкают. Ой! Не чавкают, шумно не прихлёбывают. Обертки-бутылки в урну складывают.

Идут не спеша, достопримечательности осматривают: в пруду фотки плавают. Ой! Утки. По деревьям грелки прыгают. Ой! Ой! Какие грелки – белки, конечно! Рыжие такие, нахальные. Целый день попрошайничают и орехи прячут. Совсем некультурные. Но белкам можно. Они стихов не читают и голые по парку носятся. А Кот, между прочим, в панаме – не голый.

Дошли, значит, Дед и Кот до зуба древнего. Ой, не зуба, а дуба. Покоткались возле. Ой! Какое покоткались – пофоткались, конечно. На память, значит, возле дуба. И Кот важно-культурно так Деду заявляет:

– Возле дуба этого мой предок – Кот моченый. Ой! Ученый! По цепи златой вкруг, значит, ходил. Как и мы, культурно. Я видно в него уродился. Совсем не тянет меня на дуб к русалкам. Ой! К белкам. Вот что значит культура! Она из поколения в поколение переходит. Так бы и фланировал вкруг дуба, и день и ночь была бы цепь златая! А без златой цепи ходить вкруг дуба некультурно. Граждане подумают, что плохое замышляю. А я все плохое приучен в тапок. Ой! В лоток делать.

А потому, что культурный!

 

 

Ольга Аксенова

Трудовой лагерь

 

Батюшки мои! Какое счастье, закончились 8 классов нашей школьной жизни! Только двор, только улица и только отдых! Сегодня последнее классное собрание. Нам скажут напутственные слова и отпустят на все четыре стороны. Уже нет никаких сил сидеть за партой, состояние прыгающе-бегающее.

Мы рассаживаемся. Я стучу по голове Кошкина учебником, он забрал мой пенал. Андрей играет в крестики-нолики с Лёшкой Стрелковым, кто-то кидает самолётики. Всё, как всегда. Шумно и весело. Но вот входит Александра Захаровна, это наша классная учительница. Мы замолкаем, и тут выясняется….

- В августе мы все едем в трудовой лагерь, - сообщает учительница. – Родителей поставлю в известность сегодня вечером. Первого августа жду вас на крыльце школы в 9.00. За нами приедет автобус. С собой взять одежду для работ и одежду для отдыха. Всё понятно?

Что тут началось!

- Куда?

- Какой трудовой лагерь?

- Я летом отдыхать хочу!

- Что за фигня такая?

Александра Захаровна даёт нам время на вопли и возмущение и, когда мы выпускаем пар, заканчивает:

- Это будет не просто сбор урожая. Вы получите свой первый заработок. А теперь все свободны. До первого августа, и хорошо вам отдохнуть в июне-июле.

Возвращаясь домой, мы с Андреем возмущаемся:

- Ну и что это такое? – кричит Андрей. – А если я в Сочи в августе ехать собирался?

- Ахинея какая-то, - вторю ему я. – Наше лето. Почему, например, в сентябре не поработать?

- А название-то! Название-то каково! Трудовой лагерь! Как концентрационный лагерь звучит!

Так мы идём и злимся, а дома рассказываем бабе Вале о таком безобразии. К нашему удивлению она не разделяет нашего негодования.

- Ну и хорошо, - ответила она. – Побудете на свежем воздухе в своей компании. А заодно научитесь трудиться и, надеюсь, чужой труд ценить.

Родители тоже нас не поддержали, и мы быстро успокоились. Что возмущаться, когда все за этот лагерь?

Первого августа мы стояли на крыльце школы в рабочих штанах и штормовках. У меня был чемодан, у Андрея рюкзак. Мы забыли про нашу злость и радостно делились впечатлениями с одноклассниками о прошедших месяцах отдыха. Внутри всё ёкало от нетерпения. Как там оно будет на новом месте? Все были в радостном ожидании.

Подкатил автобус. Мы заскочили внутрь. Расселись и стали махать руками тем родителям, которые пришли нас провожать. Тётя Оля тоже пришла и даже заплакала, взмахнув платочком.

Ехали мы не долго, часик. А потом разместились в каком-то одноэтажном бараке. Жильё «не фонтан», но всё есть. Душ, туалет, комнаты для девочек и мальчиков.

- Ты как? – заглядывал каждые пять минут Андрей к нам в комнату.

- Ужасно! Дует из окна! Ты как?

- Без подушки и одеяла. А так нормально.

И снова:

- Ты как?

- Ты уже спрашивал. Ужасно! Кровать проваливается. Подушку и одеяло дали?

- Дали, но тумбочку умыкнули, пока я у тебя был.

И опять:

- Ты как?

- Ужасно! Наши двери не закрываются! Тумбочку нашёл?

- Дверь починим. Тумбочку взял. Можно сказать, умыкнул!

- Украл?!

- Занял… Буду уезжать, верну.

- У кого занял?

- Да там, в конце коридора, в комнате номер 5. Она пустая пока.

- Беги возвращай. Туда мужская часть нашей школы, возглавляемая физруком, заселилась.

И так весь вечер. Пока наконец нас не вывели на построение и не объяснили, что и как будет. Утром подъём в 9.00, завтрак в столовой в 10.00, трудовые работы с 11.30 до 14.30, обед в 15.00 и свободное время с 16.00. Затем ужин и опять свободное время до 22.00.

- Ну! Много свободного времени, - говорю. - Отдохнём! Хотя нас и поместили в какие-то авгиевы конюшни. Во дворе будем свободное время проводить по максимуму.

А на следующий день начались наши трудовые будни. Девчонок послали на свеклу, парней на морковь. И уже через час стало понятно, почему народ бежит из деревни. Сначала заболела спина, потому что нужно работать внаклон. Потом шея - по той же причине. Через некоторое время перестали гнуться пальцы, заболела голова и начал заплетаться язык. Нас позвали на обед, после которого мы ещё вчера договорились с парнями поиграть в пионербол. Но чувствую, сил уже ни на что нет. Поели. Поплелись к себе. Завалились на кровати.

- Да, - говорю. – Тяжела и безысходна жизнь крестьянина на Руси.

- Батюшки! Откуда это из тебя слог такой полез? – спрашивает, смеясь, Таня, с которой мы соседки по койкам.

- Нет сил у меня ни на что, - отвечаю. – Похоже, не пойду я никуда, буду спать.

- Заметь! Уже всё равно, что кровать проваливается и дует из окна, - пошутила Юля.

- Однозначно, - отвечаю.

Все меня поддержали, и тут раздался стук в окно. Смотрим, парни наши в полном составе стоят.

- Эй вы, сонные тетери! Что? Забыли про матч? – спрашивает Андрей.

- Мы не забыли, - отвечаем, - мы устали.

- Что за новости! – кричит Лёшка. - Вы что, бабки старые? Выползайте из своей конуры. Или вы испугались с нами сразиться?

- Ой! Кто вас испугался? – отвечает Яна. - Идите сетку натягивайте. Пошли, девчонки. Хоть воздухом подышим. Ещё до отбоя очень далеко.

Мы встали и нехотя пошли во двор. Там на зелёной траве стояла наша мужская половина класса в полном составе. Мы разбились на две команды, каждая из которых имела хорошую группу поддержки. Так состоялся наш первый матч. Прямо сами удивились! Не было сил вилку держать. Она у меня в руках на ужине подпрыгивала. А тут - пожалуйста. Порвали мальчишек, как Тузик грелку. А что творилось на «трибунах»!

- Каррамба! Давайте! Накидайте им горяченьких! - кричала наша группа поддержки.

- Эй! «Растяпам щаз вляпам!» - орали мальчишки.

Чтобы загнать нас спать, учителям пришлось действовать методами убеждения, устрашения и наконец поощрения. Нам вынесли ящик сгущёнки и велели идти пить чай. Это подействовало молниеносно. Забив последние мячи, мы радостно отправились чаёвничать.

- Это они устали! - говорил Андрей после игры. - Это мы устали! Поэтому сил на игру не осталось. Вот завтра продолжим! И размажем вас, как кашку по тарелке!

- Мечтайте до завтра, – ответила я.

Так мы стали регулярно после трудового дня играть в пионербол. И что интересно. После работы идёшь, думаешь:

«Ну, нет. Сегодня точно не пойду играть».

Пришёл, поел, умылся и помчался во двор! Однако нас ограничили во времени. Матчи стали заканчиваться ровно в 21.00. Потом мяч забирали в комнату учителей.

Через некоторое время мы так втянулись в работу, что спины и шеи болеть перестали. Вместо этого появились синяки, шишки и лёгкие вывихи от наших спортивных сражений. Даже те, кто играл плохо, за месяц научились бить подачи мастерски и ловить кручёные мячи. Но тут выяснилось, что завтра наша рабочая практика заканчивается. Утром в кассу за деньгами и домой. Что тут началось! Мы так не переживали, когда нам про трудовую практику сказали! В последний вечер мы сделали большой костёр. Пекли картошку и болтали. Как было хорошо! Душевно.

Это на самом деле оказалось здорово - всем вместе поработать!

 

 

 

Татьяна Рабцева

Слепой дождик

 

Я ЛЮБЛЮ…

Я очень люблю свою маму. Я её так люблю, как лодочка по морю плывёт: день-ночь, день-ночь…

И папу я тоже очень люблю — за то, что он такой добрый: всегда меня с собой на рыбалку берёт. Вот и вчера мы с ним рыбачили. Сначала не клювало, потом заклювало, потом опять не клювало, а потом как заклюва-а-ло, заклюва-а-ло!..

А ещё я люблю папу и маму за то, что они такого хорошего и послушного сына воспитали. Я всегда их слушаюсь. Папа меня учит: если тебя обидели, то надо дать сдачи. А мама говорит, что лучше промолчать и уйти. 

Я тоже думаю — проще уйти… А лучше — дать сдачи!

  

ССОРА

У меня сегодня печальный день.

Мы с мамой поссорились: я хулиганил, а она не выдержала и шлёпнула меня… Ну, чуть пониже спины. Не больно, но очень обидно. Очень! И я почти весь день с ней не разговаривал. А вечером мама подошла и сказала:

 — Ну что ты всё молчишь, да молчишь?

 А я ей ответил:

— Любовь у нас поломалась. И, между прочим, бить со спины подло!

Меня так папа учил.

 

МОЙ ДРУГ ИЛЮХА

 Я вообще-то хороший друг. И совсем не жадный. Но недавно мы с Илюхой поругались. Из-за конфет.

Я сидел во дворе на скамейке и ел конфеты. У меня с собою был целый кулёк. Тут выходит Илюха. Увидел меня и развязанно так говорит:

— О, конфетки! Угости.

А мне вроде бы и не жалко, но как-то он неправильно попросил. И я сказал:

— Ты по-хорошему попроси.

А потом подумал и добавил:

— Попрошайкам не дают, они сами достают.

Илюха разобиделся и проворчал:

 — А ты, Ковригин, оказывается, жмо-о-от!..

Тут уж и я не выдержал:

— Катись, — говорю, — отсюда! Никаких тебе конфет!

А он мне — с ухмылочкой так:

— Видали мы таких…

Конфет я ему так и не дал. Сам виноват. А помириться, конечно, помирились. Ведь человек без друга, как жираф без шеи!

 

ЗООПАРК

Сегодня папа сказал: 

— На носу выходные. В воскресенье пойдём в зоопарк.

Я обрадовался. 

— Ур-р-ра! А почему выходные на носу?

Папа улыбнулся.

— Ну, так говорят. Это значит — скоро.

Но я всё равно не понял: при чём тут нос?

Зоопарк я люблю. Хорошее место. Самое интересное там: медведи, пеликаны и обезьяны, а ещё — попугаи.

Если бы мне предложили жить в зоопарке, то я бы, наверное, выбрал клетку с попугаями. С пеликанами я не хочу. Их рыбой кормят, а я с детства рыбу не люблю. Медведи — хищники: мало ли чего. А вот попугаи — совсем другое дело. С ними не скучно, поговорить можно. Они воспитанные, культурные… Не то что обезьяны. И клетки у них просторные. Только вот я не знаю,  чем их кормят. Надо будет у папы спросить.

 Я стал ждать воскресенья. Жда-а-ал, жда-а-ал… А потом не вытерпел и спросил у мамы:

— Мам, ну скажи: скоро воскресенье? 

Мама ответила:

 — Скоро.

И тогда я снова спросил:

— Ну, когда? В пятницу?..

 

 

 

Лидия Гусева

Как спрятать мысли

 (из цикла Фомёнок)      

 

Всю ночь сегодня лил дождь и днём не прекращался. Было как-то по-осеннему, хотя на дворе и август. Девчонки все сидели по домам, и мы с бабушкой притулились у окна за вязанием. Я заканчивала свой первый шарф, а она - очередной носок. До чего мне было приятно и тепло с бабушкой. А ещё в окно стучал холодный и колючий дождь, - от этого вдвойне было уютнее и сказочнее. Шерстяная ниточка моя заканчивалась, и под ней в клубочке я увидела что-то золотистое! Размотала до конца и воскликнула радостно:

- Это ты, бабулька, подложила?

- Нет. – Бабушка сделала театральное лицо, разыгрывая несведущего человека.
- Ты! Ты! Я знаю, я давно хотела такую раскидайку!

- Это, наверно, домовёнок. Он любит с клубочками играть. Увидел, как ты старательно вывязывала шарф, вот и замотал тебе мячик-раскидайку.

- Не верю! – произнесла я, а сама радостно хлопала ладошкой по золотистому шарику. 

- Бабушка, а я еще вязать хочу! – Меня охватил азарт получения подарков. Давай носок буду, научи меня пятку вывязывать.

- Лучше поучись чулочной вязкой. Чтобы ручки у тебя привыкли спицы держать, кисти не напрягались. А потом уже за четыре спицы возьмёшься.
- Так что мне связать чулочной вязкой? Шарф я уже связала.

- А ты сумочку себе свяжи. Молнию я тебе вставлю, какими-нибудь кистями украсим.

Я снова начала усердно набирать петли.

- Надо бы тебе чёлку подстричь, волосы совсем на глаза падают. Плохо это для зрения. 

- Ну, подстриги. – Буркнула я, не поднимая глаз от вязания, и чтобы со счёта петлей не сбиться.

- Давай лучше к тете Любе сходим, она парикмахер, красивой тебя сделает. Ведь ты у нас теперь большая, жених Серёжка у тебя есть. – И бабушка хихикнула, а мое лицо густо покраснело. Зачем я брякнула про Серёжку? Теперь все надо мной подтрунивали, и соседи по коммунальной квартире. И откуда они все знают? Ну, точно, одну лицевую пропустила из-за этого Серёжки.

- Кстати, у него скоро день рождения, исполняется семь лет. Его мама приглашала тебя в среду. – Добавила бабушка.

- Тогда конечно к тете Любе. – Сорвалось у меня с языка, и я опять покраснела. 
В понедельник бабушка отвела меня в парикмахерскую. Усадили на кресло перед большим зеркалом, еще стульчик подставили.

- Любонька, пока стрижёшь, я в магазин сбегаю, - сказала бабушка мастеру, а мне, - веди себя хорошо!

- Ну-с, что будем-с делать барышня? – Спросила меня тетя Люба, когда мы остались одни.
- Бабушка сказала, что чёлку надо подстричь.
Люба взяла ножницы и что-то начала бормотать: «Какую чёлку? Таким волосам обрадовался бы сам Видал Сассун!»

Я ничего не поняла в её заклинаниях, а также вспомнив волшебницу-прачку тетю Варю, спросила:

- А парикмахеры тоже все волшебники?

Мастерица посмотрела на меня удивленно и рассмеялась:
- Конечно! Еще какие! Вот я, например, знаю, что ты собираешься на праздник!

- Да, действительно.

- Хочешь быть красивой, - продолжала она, с трудом расчесывая мои непокорные волосы.

-Точно.

- А еще хочешь понравиться одному мальчику! Волосы мне всю информацию передают, все мысли! Правильно ты говоришь, что мы волшебники. 

После этих слов, я вспыхнула, как помидор, и до самого конца продолжала сидеть, молча, думая, какая же бабушка не хорошая, уже и тут успела рассказать про Серёжку. А тут и она сама поспела:

- Ой, внученька, как хорошо-то тебе, ну невеста просто!

Я покраснела ещё гуще. Сомнений не оставалось, она рассказала, что мне нравится Серёжка. Мы вышли, и тогда бабушка заметила мое надутое лицо:
- Что случилось? Тебе не нравится причёска?

И тут у меня вырвалось с обидой и плачем:

- Зачем ты всем говоришь, что Серёжка мой жених?!

- Да ты что, внученька, и в мыслях не было! 

Тогда я рассказала ей про разговор с тетей Любой.

- Эх, и глупенькая ты! Все люди ходят в парикмахерскую, чтобы выглядеть красивыми, чтобы нравиться и другим, и себе.

- А откуда она узнала, что я иду на день рождения? – Я перестала уже дуться, но сомнений не поубавилось.

- Ну, Фомёнок ты, действительно, Фомёнок! Чаще всего делают прически, когда собираются идти на какой-либо праздник.

- Все равно она волшебница, - заключила я, - она умеет мысли читать!

Оставшуюся дорогу мы с бабушкой шли молча. Теперь она, как мне показалось, начала дуться.

 Дома уже мне пришлось успокаивать бабушку, видя, что я незаслуженно ее обидела:

- Бабуль, ну прости меня. Я действительно думала, что ты все рассказала тете Любе.

Бабушка улыбнулась. Обычно в таких ситуациях мы с ней не говорили друг другу: «Прощаю», а просто, просто дальше продолжалась жизнь.

- Давай лучше думать, что ты подаришь имениннику на день рождения? – Тут же сказала моя  бабуленька.

- Давай! Давай! Я и забыла, что надо что-то подарить! – Меня тут же захватили идеи подарков.

Мы перебрали десятки вариантов, скорее я, а бабушка под конец подсказала:

- А ты вот петли набрала для сумочки. Свяжи-ка лучше шарф ему, ведь скоро осень.

Да, бабуля у меня просто золото! Сама бы я это не придумала. И я кинулась к окну, достала своё вязанье, а бабушка пошла на кухню готовить обед. И всё же после посещения парикмахерской и разговора с бабушкой я осталась при своём мнении. Пока вязала, всё думала, думала и придумала. Эх, и хитрющая я всё-таки!

  Вот и наступил Серёжкин день рождения. Я подарила ему шарф с кистями, чему он был несказанно рад, сразу повесил его на шею, хотя было жарко. А сама за столом села от него подальше. А для полной гарантии надела свой шарф на голову, спрятав причёску. Главное, чтобы сам Серёжка мысли не прочитал…

 

 

Рустам Карапетьян

Море

 

Вчера Танька-Рыжик с моря вернулась. Чёрная, как негр. Привезла с собой ракушку большую и фигурку дельфина из камня. Ходит теперь Рыжик важная вся, будто бы не на море, а на луне побывала. Ну подумаешь - море. Вета вон, с соседнего подъезда, тоже на море была. Но она же не задаётся. Это просто у Таньки характер такой. Я ей говорю:
- Я когда вырасту, тоже на море поеду.

А она на меня так посмотрела свысока и говорит:

- Вот съезди сначала, а там посмотрим.

А чего посмотрим? Непонятно. Подумаешь море. А я вот в деревню ездил. Танька смеется, говорит, что подумаешь деревня. Ну это потому что она сама не была и не понимает ничего.

А у меня в деревне дедушка с бабушкой. И они меня на покос брали. Там трава скошенная лежала и ее всю в телегу погрузили - получилась большая куча. И я с дедом на самом верху ехал - аж дух захватывало.

А потом меня еще деревенские пацаны на рыбалку брали. И один из них огромную рыбину поймал и дал подержать.

А потом у меня зуб разболелся и бабушка меня к самой настоящей знахарке водила. Та как давай что-то шептать быстро, быстро. Я испугался. А она меня перекрестила несколько раз, поплевала, и мы с бабушкой домой пошли. А на следующий день зуб прошел.

А потом мы ездили в соседнюю деревню на свадьбу. На мотоцикле. Я сначала в люльке сидел. А потом мы дяденьку по дороге подобрали. И он в люльку сел. А меня дед впереди себя посадил и я за руль держался.

А на свадьбе все танцевали и песни громкие пели хором, как в кино старом. И жених, такой классный парень, подарил мне перочинный ножик. А потом все пошли спать, и дед взял меня спать на сеновал, потому что в доме места не было. И я спал прямо на сене. Оно пахло и щекоталось. И шуршало всё время. И букашки там ползали.

А еще я один раз ходил с дедом пасти стадо. В деревне коров все по очереди пасут. И мне деда дал кнутом щёлкнуть. Кнут оказался тяжелый такой. У меня щёлкнуть и не получилось. Но дед сказал, что следующим летом обязательно получится.
Я это все рассказал. Вижу, Танька рот разинула, завидно ей стало. Сразу задаваться прекратила. У неё то в деревне никто не живёт, вот она и ездит на море. Я бы тоже на море съездил с удовольствием.

Но на море - только море есть. А в деревне столько всего - я даже половины рассказать не успел. А ещё я в деревне с соседской Ленкой познакомился, и мы весь месяц классно играли. Но я Таньке про Ленку рассказывать не стал. Потому что, когда ей про других девчонок рассказываешь - она злится.

А мама сказала, что зимой мы тоже в деревню поедем. На Новый год. А на море зимой всё равно делать нечего.