Наступает Первое сентября, гостеприимно распахиваются двери школ, начинается учебный год. Для кого-то это ново и неизведанно. Для кого-то – привычно, но всё равно волнительно. А для кого-то – это последняя ступенька от детства к взрослой жизни. Поздравляем с Днём знаний учеников и их родителей. И учителей, конечно. И предлагаем вашему вниманию несколько рассказов о школе. Чтобы легче было втянуться.

 

 

 

 

 

 

 

 Подготовила Эльвира Смелик

 

 

Олег Бундур.

ПРАЗДНИК, КОТОРЫЙ НА ВСЮ ЖИЗНЬ. (Из книги «Вокруг да около тебя»)

 

Я прохожу мимо неё два раза в день: когда иду на работу и с работы. Школу, только не ту, в которой учился, а эту городскую школу № 1.

  Может быть, я её и не замечал бы, но идёшь – слева стена пятиэтажек, а справа школьный двор в берёзах, огромная площадь перед школой, широченное крыльцо в тринадцать ступеней. Ага, специально посчитал! Окна чистые на всех трёх этажах сверкают!

  Хочешь – не хочешь, заметишь.

  Погодите, а почему это «хочешь - не хочешь»? Я всегда с удовольствием замечаю школу. У меня хорошее отношение к ней. И у неё ко мне, ну, то есть у учителей ко мне.

  Я до сих пор помню свою первую учительницу, двух классных руководителей. Я звоню им по праздникам в далёкий южный город. Да и не только по праздникам…

  Иногда думаю: согласился бы я снова в школу ходить с самого начала? Нет, не согласился. Ну, разве что, первый раз в первый класс. С цветами.

  Школьное время – самое счастливое время! Самое доброе! Но пройти одиннадцать классов с начала – не смог бы. Почему?

  Да потому что у меня просто сил и терпения теперь уже не хватит.

  Это у вас, в вашем возрасте ещё такой заряд энергии и несгибаемости, что хватит их на всю вашу долгую-долгую жизнь.

    И вот что пришло мне в голову: люди, которые совершают что-то героическое, мужественное – космонавты, лётчики, военные, моряки дальнего плавания - они в армии служили, специальные учебные заведения заканчивали, они готовились к этой работе, к этим испытаниям.

  А вы о себе думали? Вот смотрите: у вас же ничего этого ещё не было, а испытания уже начинаются: с первого класса будете таскать десятикилограммовый рюкзак, на уроках сидеть, слушать. А потом дома заниматься. Учителя от вас постоянно станут чего-то требовать, родители дома приставать: сделай то, сделай это. И вы всё будете делать, всё выполнять, да ещё и погулять успеете и остаётесь весёлыми и жизнерадостными, остаётесь оптимистами – любо-дорого посмотреть!

  Ну, разве это не мужество? Да если б на взрослых взвалить то, что тащите вы – любой взрослый сломался бы. А вы – нет!

  Потому - вы самые настоящие покорители своих вершин. Вы самые настоящие герои. А всё начнётся сейчас, с первого сентября, с праздника, который останется на всю жизнь! 

 

 

Лада Кузина.

Отрывок из книги «Мусины бусины». БУСИНА ВОСЕМНАДЦАТАЯ, ПЕРВОКЛАССНАЯ

 

Конец лета Муся провела в приятных хлопотах. Ведь предстояло так много всего приобрести к школе! Вместе с мамой они купили замечательный кожаный ранец на широких лямках, с двумя замочками, счётные палочки, кассу букв и слогов, обложки для тетрадей и учебников, яркий пенал, кучу карандашей, фломастеров и ручек, а также первый в Мусиной жизни дневник. Ещё мама выбрала для Муси чудесное платье в широкую складку. Весь вечер Муся воображала перед зеркалом, примеряя его. Затем распихала по боковым карманам ранца карандаши и фломастеры, пересчитала палочки, разрезала буквы и слоги и аккуратно разложила их в ячейки кассы.

– Портфель раньше времени не сотри, – смеялась мама.

Тут же вертелась сестрёнка, пытаясь попробовать на зубок все эти красивые вещички.

– Наташка, – рассердилась Муся, – это мой пенал!

Наташенька хмурилась и ревела что есть мочи.

– Мама! – закричала Муся. – Пусть она отдаст!

– Дурдом! – в сердцах воскликнула мама. – Дай ей что-нибудь поиграть.

– Ага, – не согласилась Муся, – сама ей свои серьги дай. Почему всё я?

Поворчав для порядка, Муся сунула сестре железный пенал, который Наташка сразу же потащила в рот.

– Вот, вытирай его потом, – вздохнула Муся.

– Самое главное, чтобы она тебе в тетрадях писать не помогала, – заметила мама.

– Ты бы ей лучше тоже тетрадки и карандаши купила, пусть к школе готовится, – предложила Муся, с неодобрением наблюдая, как сестрёнка колотит пеналом об пол.

Через неделю наступило первое сентября. Муся в сопровождении всей семьи отправилась в школу. Погода стояла чудесная: листья, разукрашенные золотой и красной краской, тихо шелестели под тёплым ветерком, небо радовало отсутствием облаков.

Муся крутила головой по сторонам: девочки с огромными белыми бантами, мальчики аккуратно причёсаны. Многие шли с родителями. На школьном дворе мама нашла учительницу с табличкой Мусиного класса и представила Мусю. Сначала та робела, но потом подошла подружка Надя, и они начали увлечённо болтать. Линейка, на Мусин взгляд, затянулась, у неё даже все ноги затекли. Но вот прозвенел долгожданный колокольчик, который держала кудрявая девчушка, и первоклашек повели в школу. Старшеклассница, которая вела Мусю за руку, поинтересовалась:

– Слушай, а у твоего класса какая буква?

Муся замерла:

– Я забыла.

Она на всякий случай посмотрела по сторонам: ни Нади, ни учительницы не было видно. Десятиклассница задумалась:

– Ладно, сейчас по классам посмотрим. Как учительница выглядит, помнишь?

Муся кивнула. Нужный кабинет они нашли со второй попытки.

– Первый «Б», – прочитала старшеклассница на двери, – запоминай и больше не теряйся.

Муся радостно поддакнула и пошла к парте, за которой уже сидела подружка.

– Куда ты пропала? – страшным шёпотом поинтересовалась Надя.

– Заблудилась нечаянно, – призналась Муся.

 

 

Владимир Янов.

Про Петьку и Витьку. НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА

 

 На урок в кабинет русской литературы Петька пришёл раньше всех. Зайдя в пустой класс, он сел за парту, поставил портфель рядом и задумался. На стене прямо перед ним висела репродукция портрета Пушкина работы Ореста Кипренского. Щеголеватый молодой Поэт стоял у стены, скрестив руки на груди, и укоризненно смотрел на Петьку.

 – Наверное, обижается, что я до сих пор не выучил наизусть письмо Татьяны Онегину, – подумал Петька. - Оно такое длинное и нескладное. 

 В классе было необычайно тихо. Даже осенние мухи не жужжали у окон. У Петьки глаза стали слипаться, голова совсем склонилась к парте, как вдруг   дверь в кабинет отворилась, на пороге появился смуглый человек в длинном сюртуке и густыми бакенбардами на выразительном лице. В правой руке человек держал гусиное перо.  Петька машинально перевёл взгляд с незнакомца на портрет на стене и вздрогнул. Сомнений никаких не было. В класс вошёл сам Александр Сергеевич Пушкин. 

 – Александр Сергеевич, здравствуйте. А мы как раз сейчас вас проходим, - выпалил Петька.

 – Ты чей будешь, отрок? – задумчиво спросил поэт, опустив взгляд на Петьку.

 – Я Петька Кудряшкин из 6-А, – радостно сообщил гостю ошалевший от неожиданной встречи Петька. – Вот клёво, что вы пришли. Все облезут от зависти, когда я им расскажу. 

 – Что значит «клёво» и почему все должны «облезть», любезный Петя? – спросил поэт, удивлённо приподняв брови.

 – Потому что я с самим Пушкиным «базарил», – разъяснил Петька.

 – Уважаемый Петя, разве я с вами в настоящее время «базарю»? - не понял поэт.  - Со мной беседовали очень многие люди, мои друзья. По-твоему, они все должны облезть, объясни мне, юный отрок?

 – Это в переносном смысле, Александр Сергеевич. Просто все кореша мои    полопаются от зависти.

 – Что такое «кореша», и почему они должны лопаться, о, юный Петя?

 – Потому что это «улётно», Александр Сергеевич, – удивился непонятливости гостя Петька.

 – Но что такое «улётно», Петя?  – воскликнул великий поэт. – Это значит летать?

 – Это значит «классно», Александр Сергеевич, – начал было уже раздражаться Петька. 

 – Ничего не понимаю, – всплеснул руками великий поэт. – Ты на каком языке говоришь, Петя? 

 – Понятно, на русском.

 – Да какой же это русский язык, если я его не понимаю, – развёл руками поэт.

 – Так нынче же двадцать первый век, Александр Сергеевич, – пояснил Петька. – А вы живёте в девятнадцатом. За двести лет язык стал другим.

 – Это неправильно, если язык меняется, мой юный филолог. Язык должен не меняться, а обогащаться новыми словами и понятиями, оставаясь чистым и ясным. Что же вы сделали с великим и могучим русским языком, если русский русского понять не может? А читал ли ты мои сказки, Петя Кудряшкин?

 – Да, Александр Сергеевич, - замялся Петька. - Я мультик видел по телеку. Называется «Сказка о царе Салтане».

 – Я даже не спрашиваю тебя, что такое «телек» и «мультик», но я понял, что ты не читал моих сказок. А что ты вообще читал из моих работ?

 – Сейчас мы проходим ваш роман в стихах «Евгений Онегин», – пролепетал покрасневший Петька.

 – Ну и что ты из него понял, столь юный отрок?

 – Нам понимать не надо, Александр Сергеевич.  Мы наизусть учим.

 – И что же ты выучил, Пётр Кудряшкин? 

 – Письмо Татьяны Онегину, – нагло соврал, уставившись в пол, Петька.

 – Ну что же, прочти мне это письмо. Я очень гордился им, когда написал. Наши красавицы все поголовно переписывали письмо в свои альбомы по десятку раз. Вся Россия в любви объяснялась моими словами ещё много-много последующих лет.

 Петька никак не ожидал такого оборота событий. Это письмо он так и не выучил наизусть, когда его задавали на дом. А на литературном вечере Петька смог его прочитать только с помощью друга Витьки. Сейчас Петька помнил лишь самое начало этого злосчастного письма. Однако не позориться же перед великим автором. Петька набрал полные лёгкие воздуха и выпалил, честно глядя в глаза застывшему в ожидании поэту:

– Я к вам пишу – чего же боле?

Что я могу ещё сказать? 

Теперь я знаю, в вашей воле

Меня презреньем наказать.

Но вы… – замялся Петька, пытаясь вспомнить продолжение знаменитого письма. – Но вы… здесь не помню, Александр Сергеевич, – тихо произнёс он.

Пушкин укоризненно посмотрел на Петьку и покачал курчавой головой. 

Петьке стало очень стыдно. Сам Пушкин его отчитал за незнание школьной программы. Но что делать, если не запоминается это длинное и нудное письмо-признание Татьяны в любви. 

– Надо больше читать, дорогой друг, – продолжил великий Поэт. – Меньше спать и больше читать. Не спать, не спать, а читать.

 Пушкин положил гусиное перо на парту, взял Петьку за плечи и дружески потряс.  

– Не спать, не спать надо, мой юный друг, а учить уроки. 

Образ поэта стал бледнеть и растворяться в воздухе. И вдруг Петька понял, что не о том совсем говорил он с поэтом.  В отчаянии он закричал:

– Александр Сергеевич, не стреляйтесь с Дантесом, не надо. Он убьёт вас. А мы вас очень любим. 

 Но Пушкин словно не слышал отчаянные Петькины крики. Он продолжал дружески тормошить Петьку, отчего тот внезапно проснулся.

Оказывается, Петька самым бесстыдным образом спал в классе на уроке литературы.  Возле него стояла учительница Марь Иванна, осторожно тормошила его за плечо и приговаривала:

– Дома спать надо, Кудряшкин, а не на уроке. Ещё кричишь на всю школу.

– Извините, Марь Иванна, – взмолился Петька, ещё не совсем проснувшись. – А где Пушкин? 

– В хрестоматии Александр Сергеевич Пушкин. А тебе от меня задание хорошенько повторить письмо Татьяны Онегину.  На следующем литературном вечере будешь его снова читать со сцены. Девочкам очень понравилось, как ты его прочёл в прошлый раз. А это у тебя откуда? – удивилась учительница.

 Петька не верил своим глазам. На углу парты лежало гусиное перо, то самое, которое положил перед ним Александр Сергеевич.

– Это гусиное перо, Марь Иванна.   Его Пушкин забыл. 

– Перо действительно гусиное, – подтвердила учительница. – А ты неисправимый фантазёр, Кудряшкин.

После уроков Петька шёл домой с другом Витькой. В руках он бережно держал гусиное перо с подсохшими чернилами на заточенном кончике.

– Пойдёшь на каток? – спросил его Витька.

– Нет, Витька, весь вечер буду учить письмо Татьяны.   

– А чего так сразу? Литературный вечер только через неделю.

– Понимаешь, Витька, а вдруг сегодня ночью Александр Сергеевич за пером своим гусиным вернётся. А я ему это письмо как выпалю. То-то он обрадуется. 

Витька взглянул на друга, пожал плечами, покачал головой, но ничего не сказал. 

 

 

Майя Лазаренская.

КОРАБЕЛЬНАЯ РЫНДА ИЛИ ПЕРЕПОЛОХ НА ПЕРВОЕ СЕНТЯБРЯ

 

Первое сентября – день волнительный. А для Дашки в этом году он был волнительный вдвойне. Но не потому, что она в первый класс собиралась, как можно было подумать. В этом году она уже во второй перешла. Вот оттого вдвойне и переживала.

Старшая сестра Полина рассказывала, что даже с парашютом во второй раз прыгать страшнее. Потому что в первый, ты боишься неизвестности и многого не понимаешь. А во второй, уже знаешь какого это на одно хлипкое колечко надеяться, и от этого ещё страшнее делается.

Вот и Дашка с каждым часом всё пугливее и пугливее становилась. Как мама вспомнит, что Даше на лето задавали, так она и вздрагивает. И как назло, каждый раз что-то новое в маминой памяти всплывало. Столько им всего переделать нужно было! А вдруг её в первый день к доске вызовут, и она перед всем классом опозорится. Ларису Михайловну расстроит.

Хуже всего дело обстояло с таблицей умножения, которую за лето выучить нужно было. Никак она в Дашиной голове умещаться не желала. Такая зловредная оказалась.

Вроде всего десять цифр. Ну подумаешь, местами меняются. Так Полина говорила. Она с Дашей таблицу по особой методике учила. Всё рифмы подбирала.

- Шестью шесть – тридцать шесть.

Ну это легко.

- Шестью четыре – двадцать четыре.

А вот тут уже заковырка. Поменяй местами – будет четырежды шесть, а значит уже никакой рифмы. А такое и забыть можно.

Или вот другой пример. Полина всё объясняла, что если на пять умножать, то ответ либо на пять закончится, либо на ноль. Она такие цифры ещё кругленькими называла. И спрашивала.

- Семью пять?

- Тридцать пять, - бодро отвечала Даша.

- А пятью восемь?

- Сорок восемь! – выдавала Дашка.

- Ну ты просто невозможная! – возмущалась Полина. – Я же только что сказала, что в ответе либо пять, либо кругленько! А ты что говоришь?

- А я в рифму! – не терялась Даша. – И вообще – восемь – она дважды кругленькая! Там целых два нолика, внизу и вверху!

Когда у Полины терпение закончилось, на помощь пришла мама. У той своя методика была, на каждый пример – весёлый стишок.

- Запомни Даша, - твердила она. -

Влезть сороконожке

Трудно на пригорок:

Утомились ножки —

Пятью восемь — сорок.

или

У семи матрёшек

Вся семья внутри:

Семью девять крошек —

Выйдет - шестьдесят три.

Но у Даши сороконожки с матрёшками путались, и выходило что у каждой сороконожки по шестьдесят три ножки, а на каждой ножке сидит по семь матрёшек. И как ей бедняге с таким грузом бегать, волновало Дашку гораздо больше, чем скучная таблица.

Тогда в дело вмешался папа. Он начал учить Дашу издалека. С самой Древней Греции и учёного Пифагора Самосского. Пифагор этот оказывается придумал крылатую фразу, что миром правят цифры. Таблицу умножения иногда даже Пифагоровой таблицей называют, в честь учёного. Только Даша никак не могла понять, как цифры чем-то править могут. Подумаешь, закорючка в клетке. Сотри ластиком -  и нет её.

Но тут, папа перешёл к главному стал прямо на пальцах ей ответы на примеры показывать. Пальцы он пронумеровал для наглядности карандашом и давай на столе их друг с другом соединять. А потом считать, сколько сверху от центральной линии, сколько снизу. Даша только глазами хлопала.

В общем, папин метод настолько сложным оказался, что под конец папа и сам всю таблицу забыл. А у Дашки в голове такая каша заварилась, что ею можно было целую футбольную команду накормить. А может быть даже и не одну.

Так таблица умножения для Даши осталась непокорённой, как гора Мачапучаре в Гималаях. Поэтому, очень Даша волновалась, что будет на уроках.

Вечером они с Полиной портфели собрали. Мама банки с букетами на балкон убрала, чтобы случайно ночью их кто-нибудь не уронил.

Сколько Даша себя помнила, ни одно первой сентября у них ещё без приключений не обходилось. Самое главное было на линейку не опоздать, как в прошлом году. Папа тогда сначала букеты дома забыл, а потом и саму Дашу случайно в квартире закрыл. Но тогда Даша маленькая была, сейчас она такого безобразия не допустила бы.

Мама, на всякий случай, два будильника завела. Поэтому спать можно было совершенно спокойно.

Даша от волнения так крепко заснула, что утром её дольше всех разбудить не могли. Но потом всё на удивление складно сложилось. Полина с Дашей быстро собрались – раз. У мамы каша некуда не убежала, в тарелки ровно разлилась и даже противной пенкой покрыться не успела - два.

И банты у Даши послушные попались, с первого раза в косички вплелись –три.

- Ну вот, хоть одно первое сентября как у нормальных людей будет! – обрадовалась Полина.

Но, как говорится, не считай утят, пока не вылупились! Рано радоваться - день только начался. Приключения ждали их впереди.

В этом году у школы как раз юбилей был, поэтому на торжественную линейку собирались серьёзные люди из министерства приехать. Чуть ли не телевидение обещали пригласить.

На площадке перед школьным крыльцом толпа народу собралась. Даша с трудом свой класс нашла. Дети пришли нарядные, с цветами. Издалека казалось, что это огромные букеты на ножках и с бантами бегают.

Лариса Михайловна всех обнимать кинулась и удивлялась, как они все выросли. Даша правда заметила, что самая маленькая Варя Рыжова ещё меньше стала.

А потом, они построились на торжественную линейку. И директор, Пётр Иванович, стал всех поздравлять с началом учебного года, с юбилеем школы и ещё с какими-то праздниками. Даша даже испугалась, что он так до Нового года дойдёт раньше времени.

На линейке никого к доске не вызывают, поэтому Даша стояла спокойно. Самое страшное должно начаться после того, как первоклашку со звоночком понесут. Тогда ученики по классам разойдутся, а там как раз каверзы и жди. Как пить дать, Лариса Михайловна с таблицы умножения урок начнёт. На всякий случай, Даша про себя старательно сороконожек гоняла и кругленькие рифмы вспоминала.

И вот уже самую крохотную первоклашку выбрали, прямо как матрёшку из той большой семьи, где их целых шестьдесят три было.

Даша даже представила, что если каждой матрёшке по колокольчику дать, то они такой перезвон устроят, что все школы в округе обзавидуются.

Но тут заминка непонятная вышла. Первоклашка была, а колокольчик пропал! Не простой колокольчик, юбилейный! Его завхоз специально для такого случая выбирала и даже надпись на нём заказывала: «25 лет школе»!

Дети ждут, директор всем улыбается и тоже ждёт, министры важные ждут. А Нина Филипповна, вахтер, которая колокольчик пуще зеницы ока беречь обещала, никак пропажу найти не могла.

Вскоре, министры стали переглядываться, директор сначала побледнел, потом покраснел, а потом и вовсе позеленел. А матрёшка-первоклашка не с того ни с сего как заголосит! Вместо колокольчика видимо.

- Я ведь его прямо здесь оставила, - стучала Нина Филипповна по столу. – Кому он мог потребоваться? Вот что значит, если хочешь хорошо спрятать, положи на видное место.

Она журнал записи с места на место перекладывала, голову чесала, очки поправляла, а толку никакого. Словно школьный домовой колокольчик стащил!

- Шут-шут, поиграй, да назад отдай, - приговаривала вахтерша.

Но, видимо, как раз этого колокольчика шуту и не хватало и возвращать его он не собирался.

Тут, понимая, что министры такой конфуз не одобрят, Нина Филипповна, быстренько в школьный музей побежала. Там у них с прошлого года главная достопримечательность поселилась – настоящая корабельная рында!

Её ребята из самого Севастополя привезли. Подарок от севастопольских матросов, с которыми они на олимпиаде по истории русского флота познакомились.

Первый звонок с морской рындой – такого ни в одной школе не встретишь! Она покруче любого колокольчика будет! На юбилее всё должно быть особенным и первый звонок тоже! Так Нина Филипповна и объяснила министрам и всем собравшимся.

Министрам этот номер так понравился, что они посовещались-посовещались, и вручили Петру Ивановичу ещё одну грамоту. А он потом Нине Филипповне премию даже выписал.

И так бы никто не узнал, что с колокольчиком случилось, если бы не таблица умножения.

На переменке перед уроком математики, Даша мимо вахтерской проходила и увидела на столе книжечку раскрытую и обложкой вверх домиком сложенную: «Самый быстрый способ выучить таблицу умножения». У Нины Филипповны внучка в Дашином классе училась, тоже видимо вредную таблицу всё лето мучала. Даше, конечно, интересно стало, что за самый быстрый способ такой, она книжку взяла, а под ней колокольчик прятался. Тот самый, для первого звонка.

Уж как Нина Филипповна радовалась находке! А Даша ещё раз убедилась в древней мудрости. Всё-таки могут влиять цифры если не на весь мир, то на жизнь отдельно взятой школы уж точно.

Ведь если бы не закрыла таблица умножения школьный звоночек, не было бы на линейке корабельной рынды. А значит, не получила бы школа грамоту. А Нина Филипповна премию. Вот какие чудеса цифры делают!

 

Михаил Стародуб.

КАК УЧЕНИК КРЮКОВ ПОЖАЛЕЛ УЧИТЕЛЬНИЦУ ПЕНИЯ И ДВУХ ПРЕПОДАВАТЕЛЕЙ ФИЗКУЛЬТУРЫ

 

 

      Васе Крюкову приснился старичок в остроконечной шляпе с колокольчиками.

     – Я – волшебник… – сказал он. – Хочешь получить личную искру счастья?

     – Не особенно… – на всякий случай соврал Вася, который знал: взрослые, предлагая грошовую пустышку, выставляют множество неподъемных условий. – Что для этого нужно сделать? Отправиться на край света? Совершить подвиг? 

     – Ничего, – усмехнулся волшебник (а колокольчики на шляпе жизнерадостно зазвенели). – Искра будет твоей, пока сумеешь удержать ее. 

     – Никогда не слышал о счастливой искре… – пытаясь понять, в чем подвох, соображал Вася. – Какая она из себя?

     – Увидишь, – обещал волшебник. – Если, конечно, согласишься.

     – Может быть… не уверен… – замирая душой, мучился Крюков. Конечно, ему хотелось иметь что-нибудь волшебное, личное, да еще и счастливое! – Пожалуй, не откажусь…

     – Какой осмотрительный ребенок, этот Вася Крюков! – покачал головой волшебник перед тем, как раствориться в воздухе.

     – Просчитываю возможные варианты! Мало ли! – крикнул вдогонку Вася, и проснулся.

     Разумеется, никакой искры поблизости не было.

     – Жаль… – вставая с кровати, вздохнул Вася, и отправился в ванную. 

     Умываясь, он почувствовал там, на кончике носа… 

     – Прыщик! – огорчился Крюков, разглядывая в зеркале золотистого цвета припухлость со спичечную головку, с удивительным, лучистым отливом.  

      По дороге в школу встречные с удивлением глазели. С противоположных тротуаров тянули шеи, беззастенчиво вглядываясь, другие прохожие. Виной был золотистый прыщик на носу Василия, сияние которого оказалось неприлично ярким в этот хмурый осенний денек.

     – Сегодня ставить отметки будет Василий Крюков! – объявила Леокадия Каземировна, учитель пения, классный руководитель. 

     Ученики прозвали ее – «Леопардия Вазелиновна». Частенько она приходила в платье – пятнистом, как шкура леопарда. А еще – заставляла петь, даже тех, у кого не было слуха, красила глаза, щеки и губы. Сядет за инструмент, споет с учениками «То березка, то рябина…»! – быстро-быстро достанет из сумочки зеркало, помаду, подкрасит губы. На белых клавишах остаются розовые следы.   

     Подвинув второй стул к учительскому столу, Леопардия усадила туда Василия. 

     – Сам он, за этот нелегкий труд, получает пять с плюсом…       

     – Зачем мне такая «пятерка»? – смутился Крюков, и кончик его носа заблистал так, что по стенам и потолку разбежались «зайцы». 

     – В четверти… – радостно уточнила учительница. – И даже, пожалуй, в году. За скромность.

     – Круто! – орали со всех сторон одноклассники. – Пятак за скромность – по пению! Прикинь, Крюку! Ого!

     Тощая Булкина спросила у скромника автограф. Народ поддержал. Пока Елкин организовывал очередь, Клепиков рвал нотный альбом на аккуратные квадратики, чтобы подпись Крюкова могла выглядеть особенно ценно и солидно лет через 25 на лондонском аукционе «Сотбис». 

     – Что это у вас в классе так светло? – спросил учитель физкультуры, заглядывая в дверь. Он – 1 метр, 52 сантиметра – не обижался, когда его называли «Кусок». Предыдущее имя все забыли, даже он сам.  

     – Так светло? Почему у вас? – поинтересовался его высокий и сутулый друг, тоже учитель физкультуры. Педагог с животиком, который торчал, напрягая резинку спортивных штанов. Прозвали физкультурника «Банан», но обращаться приходилось к «Андрею Семеновичу». Он не расставался с длинной деревянной линейкой, и в случаях крайних, нервно шлепал сам себя по бедру.          

     – Светло от счастья! – ответила Леопардия, быстро-быстро открывая сумочку, доставая помаду. – Василий Крюков раздает автографы! 

     – Чудесно! – обрадовались физкультурники и встали в конец очереди (а флегма Артемьева снимала происходящее на камеру мобилы).  

     Потом Вася ставил отметки, а все его благодарили. И были чрезвычайно довольны, потому, что Вася – не жалел «пятерок» с плюсами. Он поставил их больше 40 штук, и решил передохнуть. Но прозвенел звонок, нагрянули с дневниками школьники из параллельных классов, которые прослышали о том, что Крюков раздает «пятерки» по пению. Вася хотел честно порадовать каждого. Он был не жадным. Но выяснилось, что Елкин (который умел отлично организовывать очереди) придумал брать с желающих хотя бы по 10 рублей за услугу, а Клепиков уже приспособил целлофановый пакет, чтобы аккуратней складывать деньги. Вася возмутился и потребовал немедленно вернуть рубли! Елкин не соглашался, а Клепиков даже спрятал пакет за пазуху. Разумеется, Василий начал вытаскивать рубли из-под одежды Клепикова. Они сцепились (а флегма Артемьева снимала происходящее на камеру мобилы).  Клепиков врезал Крюкову, угодив в нос. Брызнули золотистые искры! Это лопнул солнечный прыщик там, на кончике носа Василия. 

      Когда припожаловали старшеклассники за своей долей «пятерок» с плюсами, Крюков объявил, что хорошие отметки закончились. 

     – Остались пары и колы! – орал он, размахивая целлофановым пакетом, которым все-таки сумел завладеть.

     Ясное дело, такие отметки по пению никому не требовались.

     Класс опустел. Впрочем, Леопардия и оба физкультурника уходить не спешили. 

     – Прошу отобразить здесь! – сказал учитель Банан, протягивая раскрытую ладонь. – Не откажусь от «пятерки», поставленной Васей Крюковым. Хоть бы и по пению… 

     – Здорово придумал! – согласился его коллега Кусок, в свою очередь, протягивая ладошку. – Рисуй тут, Крюков! 

     – А вот и «рисовалочка»! – объявила Леопардия, достав из сумки помаду.

     – Нет! – твердо сказал Вася. 

     Физкультурники поскучнели. 

    – Вам-то, зачем отметка по пению? – спросил у Леопардии Василий.  

    – Не жадничай, Крюков! – щурился Кусок.

    – Не скупись! – морщил лоб Банан (в руке у него – деревянная линейка, которой он шлепнул себя по бедру – раз, другой…).   

    – Пожалей, нас, Вася… – горько вздохнула учительница пения, она же – классный руководитель (Крюков не верил глазам!), и прослезилась.

     – Ладно… – махнул рукой Василий. 

     В заключение этой истории спели хором «Лес дремучий снегами покрыт, на посту пограничник стоит…».

     Кусок знал начало первого куплета, дальше пел «ла-ла-ла». Банан чудовищно фальшивил, зато дирижировал линейкой. Василий орал во все горло, а Леопардия Вазелиновна – будь здоров!  – долбила по клавишам.

 

 

Екатерина Лазаренко.

ЕСТЬ ЛИ СЕКРЕТ У ШПАРГАЛОК?

 

Стёпка решил по примеру старшего брата, Вовки, изготовить шпаргалки. Собирался он это сделать в первый раз, поэтому обратился к брату за советом. 

Тот всё подробно разъяснил. Какие шпаргалки бывают, как их делать и как ими пользоваться.

Стёпка вначале обрадовался. Подумал, что распечатает все нужные правила из интернета да и спрячет, как брат научил. Но не тут-то было! Брат эту идею Стёпки признал никуда не годной. 

— Нужно, — говорит, — самому всё написать! 

Стёпка тяжело вздохнул. Контрольная завтра! Все эти жуткие приставки, корни, суффиксы. Поди с ними разберись! Взять хотя бы корни «раст-» и «рост-»! Если без ударения, да ещё перед «ст» и «щ» пишется «а» — «растение», а если без ударения, но после «с» нет буквы «т», то пишется «о» — «водоросль». Но при этом при всём есть исключения. Росток, например.

Ну не издевательство ли, честное слово!

Выход был один — шпаргалки. Стёпка попросил маму помочь ему сделать «патронташ» — маленькие карманчики на поясе брюк с внутренней стороны, а сам стал переписывать правила из учебника. 

Мама, к удивлению Стёпки, согласилась. Вот сидят они у Стёпки в комнате. Мама шьёт, а Стёпка пишет. Вдруг влетает Вовка и как закричит: 

— А «бомбы»-то тебе зачем! Разве в четвёртом классе по билетам контрольные пишут?

— Нет!

— Вот, дурья башка! Столько времени потерял! Я же объяснял: листы из тетради — это «бомбы». Нужны на экзаменах. Бросай это дело! Тебе надо «патронташ» подготовить. Нарежь листки тонкими полосками и напиши свои правила мелким почерком, а я буду скручивать, потом все вместе рассуем, как надо.

Стёпке обидно стало до слёз. Он же почти всё доделал!  Но разве тут слезами поможешь! Пришлось ему все правила второй раз переписывать. 

Хорошо, потом мама с Вовкой помогли ему всё разложить и разобраться, как «патронташем» пользоваться.

На следующий день Стёпка вместе со своим «патронташем» прибыл в школу. 

Прозвенел звонок, все расселись за парты, и Марья Ивановна открыла доску. Там уже были заготовлены два варианта заданий. 

— Двадцать минут на выполнение! — заявила Марья Ивановна. — А потом небольшой диктант.

Стёпка принялся за работу. Только оказалось, не так просто вынуть нужную шпаргалку, да так, чтобы Марья Ивановна не заметила.

Марья Ивановна не сидела с книжкой или газетой за учительским столом, а всё время ходила по классу.

Стёпка вначале выждал, когда она пройдёт мимо него и осторожно вытянул первую «шпору» из потайного кармашка. К его ужасу на пол тут же высыпались ещё несколько.  Стёпка занервничал. Что будет, если сейчас Марья Ивановна повернётся и посмотрит на него?! Уж она-то точно заметит бумажки на полу. И тогда пиши пропало! Что делать?!

Стёпка уронил ручку на пол, а потом быстро поднял её и «свои» шпоры. Но тут же выпали ещё три. 

— Наклоняться же нельзя! — вспомнил Стёпка. 

А ведь Вовка его предупреждал. 

Пришлось Стёпке съехать со стула так, чтобы сразу оказаться на корточках. Он поднял бумажки, вздохнул с облегчением и опять уселся на своё место.

В кулаке были зажато несколько шпаргалок. Только вот как узнать, какие из них нужны? 

А Марья Ивановна внимательно следит, ходит по рядам, в тетради заглядывает. Вот и попробуй тут шпаргалку прочитать! 

Стёпке опять пришлось ждать, когда Марья Ивановна пройдёт мимо его парты и окажется к нему спиной.

Но и тут вышла незадача. Каждый раз, когда Стёпка пытался развернуть очередную «шпору», Марья Ивановна оглядывалась назад. Стёпка тут же наклонялся над тетрадью и делал вид, что пишет. 

А время шло. Стёпка нервничал всё больше. Он волновался и от того, что не мог найти нужную «шпору», и от того, что Марья Ивановна могла в любой момент заметить, что он подглядывает. В общем, «шпоры» оказались сплошной мукой, а не помощью. Может, он как-то не так их приготовил?

Тут раздался грохот. Это свалился на пол Стёпкин пенал. Он в разгаре своих поисков и не заметил, как сшиб его локтем. 

Стёпка вздрогнул, покраснел и полез собирать раскатившиеся по классу карандаши, ручки и всякие мелочи, которыми всегда был набит его пенал: монеты, скрепки, гильзы, гвозди. Всё это были очень важные вещи и всегда могли пригодиться.

Стёпка от расстройства, что ничего у него не получается, забыл, что ему нельзя наклоняться и, конечно, на пол посыпались шпаргалки из «патронташа». Стёпка чуть не разревелся от обиды. 

А одноклассники вдруг поняли, в чём дело, и дружно захохотали. Особенно заливисто и громко смеялась Светка Зимина — тайная Стёпкина любовь. 

От такого позора Стёпка совсем сник. 

— Хватит! — строго произнесла Марья Ивановна.

Класс умолк, а Стёпка замер, как был — на карачках.

— Данькό! Встань! — скомандовала Марья Ивановна.

Стёпка встал.

— Ну всё! — подумал он. — Точно сейчас «пару» влепит! Чтоб я ещё когда-нибудь «шпоры» делал, да ни за что! — сам себе поклялся Стёпка.

А Марья Ивановна посмотрела на него и спокойно сказала:

— Данькό, можешь выкинуть всё ненужное и продолжай работать.

Стёпка, красный от стыда и обиды, подошёл к ведру, которое стояло рядом с учительским столом, вытряс туда из патронташа все свои шпаргалки. Потом вернулся на место и попытался сделать хоть одно задание. Хотя был уверен, что теперь всё пропало и «пара» ему обеспечена. 

А дальше всё было, как в сказке. Стёпке показалось, что его ручка превратилась в волшебную палочку. Он быстро справился с заданием, а потом, сам себе удивляясь, спокойно написал диктант. Стоило Марье Ивановне произнести слово или предложение, как в голове у Стёпки тут же возникало нужное правило, и он смело писал слово за словом. 

На следующий день Марья Ивановна объявила:

— Данькό! Получай свою пятёрку. Правда, с минусом. Сам знаешь, за что.

Стёпка раскрыл тетрадь и замер. Там стояла его первая пятёрка по русскому языку. 

Как же так получилось? Стёпка понять не мог. 

А мама, узнав об этом, смеясь, сказала: 

— Вот видишь, как полезно писать шпаргалки!

Стёпка совсем растерялся. Так шпаргалки всё-таки помогают или нет?

Правда, потом он понял, в чём секрет шпаргалок. И с тех пор всегда их пишет, но никогда не пользуется. А вы догадались, почему?

 

 

Елена Долгих.

ДВЕ МИНИАТЮРЫ

 

Решение

 Мирон проснулся рано утром. Ещё будильник не звенел, все спали. Поворочался, погладил кота Рыжика, понял, что не заснёт больше. Тогда он стал «думать и рассуждать», как учил папа.

«Почему так неспокойно на душе?» – начал он. – «Вроде всё хорошо, ранец собран, букет цветов стоит в вазе…Все учебники и тетради куплены, и школьная форма мне нравится. Учиться буду вместе с друзьями – Андрюшкой и Мишаней. В чём же дело?» 

В памяти всплыл день покупки школьных принадлежностей. Они вместе с мамой зашли в большой супермаркет. Долго бродили, разглядывали, складывали в корзину для покупок. Мама смеялась:

- Мирка, мы прямо в стране «Всё для школы»!

Стоя в очереди, чтобы оплатить выбранное, Мирон увидел знакомую девочку по имени Лейка из соседнего подъезда. На самом деле её звали Лионела, но произносить это имя долго, куда как лучше – Лейка! 

- Привет! – улыбаясь, поздоровался Мирон с девочкой, потом наклонил голову в сторону её мамы. – Здравствуйте! 

Он рассмотрел то, что они купили и, не думая, выпалил:

- А чего это вы такую дешёвку набрали? 

Миркина мама покраснела, дёрнула его к себе и сказала Лионеле с мамой:

- Простите нас! – она крепко сжала руку сына и нахмурилась. По дороге домой не было сказано ни слова, и только за ужином, подавая чёрный хлеб, мама спросила:

- Ничего, что дешёвый?

Мирка покраснел до ушей. Сдерживая подступившие слёзы, он промолчал. Отец вопросительно посмотрел на маму. В ответ прозвучало:

- Потом! 

Это было неделю назад. Сегодня первое сентября. Всё это время Мирон избегал встреч с Лейкой и ни с кем не говорил на эту тему. Прозвенел будильник. Мирка легко выпрыгнул из кровати, он знал, что надо делать. Во время завтрака, обратился к родителям:

- Вы со мной пойдёте?

Мама повернулась к нему:

- Ты возражаешь? 

- Нет, конечно. Просто мне надо зайти за Лейкой, то есть Лионелой. 

- Кстати, её можно звать Лейла, это сокращённое имя, - откликнулся папа.

- Да? – удивился Мирка. – Звучит очень красиво.

- Да уж красивее, чем Лейка! – улыбнулся отец.

Мирон взял букет и поспешил на улицу. Лейла, как раз выходила с мамой из подъезда. 

- Здравствуйте! – он преградил им дорогу и протянул руку девочке. – Пойдём вместе, Лейла?

Некоторое время она смотрела недоверчиво, потом улыбнулась и вложила тёплую ладошку в его руку.

 

Букет 

 Нарядная Арина гордо несла огромный букет роз. Рядом шагали родители. «Мой букет самый лучший!» - хвастливо думала она. На повороте к школе женщина тянула за собой плачущую девочку.

- Не пойду! У всех красивые цветы, а у меня ничего нет!

- Ну, что же делать, Вероника, так получилось. Учительница всё поймёт.

- Ты чего ревёшь? – спросила Арина.

Девочка всхлипывала, не отвечая. 

- Да вот, - вздохнула её мама, - уронили букет прямо под машину, а купить по пути в школу негде. 

Арина посмотрела на девочку и решительно сказала:

- Ничего страшного! Разделим мой букет на две части!

Она повернулась к отцу:

- Поможешь?

Две девочки шли рядом. В руках у каждой красовались розы. Одну лишнюю розочку воткнули в переплетение школьных ворот. Первое сентября – у всех отличное настроение!