Подготовила
Екатерина Лазаренко

Предлагаем читателю одно из интервью, данное Татьяной Шипошиной, в котором, на наш взгляд, наиболее отражается позиция Татьяны как писателя и человека (в сокращении и с изменениями).

Татьяна Владимировна, расскажите, пожалуйста, откуда Вы родом, кем были Ваши родители, дедушки и бабушки?

Я родилась в Крыму, в городе Феодосии. Дедушки и бабушки мои – из самых простых семей. Бабушка Шура, мама отца, которая меня растила, была практически неграмотной, работала грузчицей на табачной фабрике «Стамболи». Бабушка знала много самых разных песен и пела мне их, с самого раннего детства. Дед работал в порту. Со слов бабушки, он обладал недюжинным чувством юмора и всегда был душой компании. Он попал в плен в начале войны, дважды бежал из плена и погиб. Об этом мы узнали лет через двадцать после войны.

Вообще, с обоих сторон деды и бабушки хорошо пели и могли себе на чём-нибудь подыграть. Прадед был певчим в храме, пел басом.

Мои родители – учителя, интеллигенты в первом поколении. Отец преподавал в художественной школе. Как я сейчас понимаю, он был талантливым художником, к сожалению, не до конца реализованным. Его живописные работы я смогла оценить, только став взрослой.

Когда началась война, мой отец, будучи четырнадцатилетним подростком, вместе с четой Барсамовых, готовил к эвакуации картинную галерею им. А.К. Айвазовского в г. Феодосии.

Расскажите, пожалуйста, о Вашем детстве.

Что тут рассказывать? Море, солнце, цветущие деревья, старинные крепости на Карантине, запах жареной рыбы… Краски, бумага, книги.

Между прочим, когда я училась в художественной школе, художник Н.С. Барсамов написал мой портрет.

Мне было не больше десяти лет. Прекрасно помню себя в большой и светлой мастерской художника. За каждый сеанс позирования я получала шоколадку. Николай Степанович назвал портрет «Смена». Сейчас он находится в картинной галерее г. Симферополя.

О чем Вы мечтали в детстве, чем увлекались?

С раннего возраста я училась в художественной школе. Училась с увлечением. Одна моя работа победила в международном конкурсе, теперь я уже не помню, в каком.

Какие книги читали?

Читала много и запоем. И днём, и ночью, когда все спали. Читать научилась рано и читала сразу очень быстро. Книги – самые разные. Всегда забегала вперёд и брала в младшей школе книги для старшеклассников. Зачитывалась Чеховым. Как откровение, проглотила «Героя нашего времени», и, как не меньшим откровением, зачитывалась критическими статьями Белинского. Даже конспектировала их, так мне в восьмом классе нравилось течение мыслей великого критика. Помню, что два раза подряд прочла «Мёртвые души», так они мне пришлись по душе. Была сражена наповал, читая «Сто лет одиночества».

Писали ли Вы в детстве что-нибудь? Может быть, вели дневник, или Вас уже влекла поэзия?

Первые стихи сочинила в шестом классе. Глядя на свою усталую маму, тянущую из школы сумку с тетрадками. Стих «Маме-учителю».

В детстве писала сказки, какие-то рассказы. Это всё утеряно, к сожалению. Вести дневник пыталась, но бросала – мне становилось скучно описывать день за днём. Больше нравилось сочинять. Помню, в больнице всегда рассказывала сказки соседям по палате. Причём, когда начинала, не знала, какое будет окончание. Придумывала налету.

Когда Вы решили стать врачом? Это Вам посоветовали родители? И почему именно детским?

Нет, не родители. Я должна была поступать в художественное училище. Но в 14 лет тяжело заболела. Чуть не умерла. У меня оказались поражены кости, и я попала, после полугода скитаний по больницам, в костно-туберкулёзный детский санаторий. Вот так, глядя на страдания детей, я и захотела стать врачом, и именно – детским.

Где Вы учились?

Ленинградский педиатрический медицинский институт. Очень хорошая медицинская школа.

А помните Вы о своей первой любви?

Помню, конечно. Но рассказывать не стану. Впрочем, много уже разболтала – в своих повестях.)))

Как начинался Ваш трудовой путь?

Я хотела быть хирургом. Старалась, ходила на ночные дежурства, шила раны пьяным пациентам с разбитыми головами.

Первую самостоятельную аппендэктомию сделала на 4 курсе. В свой день рождения. Но на пятом курсе обострилась моя старая болезнь, причём в самом плохом варианте – был поражён позвоночник. И я опять чуть не умерла, а потом провела год, как это говорят, «прикованной к постели».

Институт, конечно, закончила, но в корсете и на костылях. О хирургии речи уже не было.

Помните ли Вы своего первого пациента?

Нет. Пациенты, кажется, были у меня всегда. С самого рождения)).

 А как Вы начали писать?

Когда я поступила в "мед", меня очень тянуло рисовать. Но я себе запрещала, чтоб не отвлекаться от медицины. А вот писать – писала всегда, в перерывах, можно сказать, между боями.

Расскажите, пожалуйста, о своей первой печатной книге.

Это детская книга, «Сказки бабушки Шуры» (В честь моей бабушки).

Книга издана под руководством и с помощью руководителя моей первой и единственной литературной студии, В.Г Кротова. Он, кстати, и посоветовал мне обратить внимание на то, что следует попробовать писать прозу.

Какой жанр Вам больше всего по душе? Как появились Ваши первые книги для детей?

Повесть. Хотя у меня есть и рассказы, и сказки. Дело в том, что я как-то не могу (не считаю себя вправе) писать на отвлечённые, не касающиеся самого главного, темы. А вот для детей нужно рассказать о самом главном – или иносказательно, или оригинально, или просто с юмором. Но лаконично и доходчиво.

Поэтому – два этих жанра: повесть, в которой можно вести героя, разговаривать с ним, переживать вместе с ним, и детские стихи, сказки – короткие, с обострённой до гротеска темой или ситуацией.  

Много ли у вас книг?

Не знаю, много или мало. Книг – более тридцати. Некоторые повести переиздавались дважды и трижды. Я не стану приводить всю библиографию.

Какие у вас есть литературные награды?

Свои книги и произведения я не выдвигала на конкурсы до 2011 года – просто не до этого было. Основными победами считаю : знак «Серебряное перо Руси» - 2011, конкурс «Новая детская книга» Росмэн – лауреат 2012, конкурс «Ясная Поляна» - лонг-лист 2013, конкурс МГОСПР «Лучшая книга» - лауреат 2013-2014, международный конкурс «Золотой Витязь» - дипломант 2014.

Конкурс им. С. Михалкова 2014 – лауреат.

Корнейчуковская литературная премия, 2014 - лауреат, 2015 – шорт-лист (лауреаты ещё не определены).

Знак МГО СПР «Орден В. В. Маяковского», 2014

Германский междунар. лит конкурс «Лучшая книга года» 2015 –лауреат

Издательство Московской Патриархии выдвигало мои книги на Патриаршью литературную премию, но дальше выдвижения дело не пошло.

Однако жизнь приучила меня никогда не бояться отрицательных результатов или каких-то негативных вещей. Отрицательный результат – скорее руководство к действию. По принципу: «Нас поливают – мы растём».

Я очень рада, что я верующий человек. Вера помогает в любых обстоятельствах, и позволяет радоваться Божьей воле, даже если она отличается от своей собственной.

Вы считаете себя детским писателем, или взрослым?

Ох, как же трудно ответить на этот вопрос! )) Это – как правая и левая рука.

Как Вы думаете, что должны сегодня читать наши дети? Как можно привить им любовь к книгам?

Вы знаете, любовь, конечно, надо прививать. Но вот подумайте: «любовь к книгам». Что здесь главное? Книги или любовь? Что первым начнём «прививать?» Это шутка.)))

Надо рассказывать и воспитывать. Надо, чтоб родители читали детям. И книги нужны добрые, умные, весёлые. Между прочим, таких много. Только начни искать – найдёшь.

Вы состоите в Международном Творческом объединении детских авторов, являетесь редактором сайта "Дети и книги". Расскажите, пожалуйста, об этой работе.

Наше объединение прошло несколько этапов становления. Сейчас, на данном этапе, мы хотели бы собрать в своих рядах достойных современных авторов, пишущих для детей.

Наша новая программа «Мы – дети книги» - как раз это и предусматривает. Программа работает с авторами книг, с учителями, с библиотеками и библиотекарями.

Мы встречаемся с детьми, рассказываем им о книгах, читаем стихи. Мы работаем с журналами партнёрами и сайтами партнёрами.

С недавнего времени участвуем в выставках и фестивалях, как объединение.

Я рада, что жизнь свела меня с замечательными людьми, детскими писателями, которые являются членами МТОДА.  С теми, кто сейчас работает в МТОДА и на сайте.  Это Л. Брайловский, учредитель МТОДА,  С. Гриченко, Н. Иванова, К. Вуколов, все члены редколлегии сайта. Все мы работаем бесплатно.

Очень здорово, когда люди собираются добровольно, чтоб делать одно хорошее дело.

Мы совместно работаем с издательствами. Всё началось с московского издательства «Три сестры», с наших «Мышкиной» и «Кошкиной» книжек. Сейчас там же готовится «Мишкина» книжка – тоже сборник авторов МТОДА.

Координатор нашего издательского совета Наталья Иванова открыла сотрудничество с Ростовским издательством «Феникс». Там вышло несколько наших совместных книг и книг наших авторов, и готовятся ещё книги!

В серии «Солнечный зайчик» Белорусского Экзархата выпушено несколько книг наших авторов.

В Казани (Вера Хамидуллина), в сериях САД, САДИК – также.

Ещё в одном издательстве готовится несколько сборников наших авторов (не буду пока называть это издательство, до выхода первой книги!).

Мы не собираем денег с авторов, а гонорары от издательств – берём книгами и делим на всех авторов.

Я очень благодарна тем, кто трудится в издательствах. О них часто забывают, а ведь эти люди делают огромную и благородную работу.

Особенно хотелось бы поблагодарить тех, кто держал в руках мои книги, и мои произведения, когда они были ещё рукописями. И тех, кто делает сейчас книги авторов МТОДА.

Это А. Разгуляев («Оранта»), Т. Тарасова («Изд-во Московской Патриархии»), И Котунова ("Детская литература"), Д. Харченко (Минск), А. Зыкунова («Три сестры»), Е. Михаленко (изд-во Белорусского Экзархата), А. Яхина (изд-во «Феникс», Ростов на Дону), Э.Любич (журнал «Шишкин Лес»), и многие другие. И, конечно же, мой литературный «крёстный отец» В.Г. Кротов.

Как появляются сюжеты Ваших произведений? Такое чувство, что большинство из них взято прямо из жизни!

Да, конечно – из жизни. Только я не могу сказать, что напрямую. Иногда и сама не знаешь, как тот или иной кусок жизни повернётся в очередном сюжете.

Как давно вы работаете врачом?

Тридцать восьмой год.

Не жалеете ли Вы, что связали свою жизнь с медициной?

Нет. Медицина – одна из тех профессий, которая не терпит фальши. Хотя рисовать – всё равно хочется))).

Расскажите, пожалуйста, о своей семье? Есть ли у Вас дети? Как Вы строите отношения с ними? Чем они занимаются?

У меня два взрослых женатых сына. 37 и 29 лет. Муж – бывший военнослужащий, хотя бывших, как известно, не бывает.

Внучке 17 лет. Она (догадайтесь с одного раза) художник. В этом году поступила на факультет дизайна в МГУП.

Интервью для благотворительной газеты «Русская берёза»вела Ирина Рачкова. 

Несколько ссылок на последние интервью:

Минск интервью 2014.http://www.sobor.by/videonews/Tatyana_Shiposhina_Ya_storonnik_togo_chtobi_v_pravoslavnih_knigah_ne_bilo_pryamoy_v_lob_napravlennoy_morali

Интервью радио Радонеж 2015

http://xn--80aer5aza.xn----7sbbdgfdnaazh7a7agfy8o.xn--p1ai/russkaya-duhovnaya-literatura-den-segodnyashnij/#more-5034

Ангелы не бросают своих, Минск 2015http://sobor.by/page/Novaya_kniga_Tatyani_Shiposhinoy_stala_laureatom_premii_Mihalkova_i_odnoy_iz_pervih_vishla_v_Izdatelstve_Detskaya_literatura_Intervyu_s_avtorom
 

Да, последний вопрос! Над чем Вы работаете сегодня?

Позвольте, лучше отрывочек! Это начало последней повести о подростках. Начало - почти автобиографическое)))!

Стена с ангелами или Царевна-Лебедь

Фрагмент повести      
                                                                              

                                           «Единственный человек который вёл себя разумно,      

                                           был мой портной. Он снимал с меня мерку всякий

                                           раз, когда видел меня, в то время как остальные

                                           подходили ко мне со старыми мерками, надеясь,  

                                           что я всё ещё им соответствую».

                                                                                              Бернард Шоу

                                           «Для целого мира ты можешь быть всего лишь                    

                                             человеком, но для одного человека ты можешь

                                             быть целым миром!»
                                                                            Габриэль Гарсия Маркес

ГЛАВА 1

                                                              

   Человек лет шестнадцати-семнадцати подошёл к двери, ведущей в кабинет подросткового врача. Человеку требовалось заполучить несколько свободных дней. Хотя бы один, в крайнем случае.

   Уж один-то день можно было «выбить» из «подростковой» врачихи!

   Парень немного волновался. Сейчас надо будет врать, делать «страдальческое» лицо, всячески врачиху «обрабатывать» и пр.  

   Но волновался он немного, в меру. Чего там! В крайнем случае,   свобода до вечера ему обеспечена, ведь он явился на приём, как положено.

– Кто последний?

– Мы крайние! – ответила парню смуглая женщина с поджатыми губами. Глазами она показала на девчонку, стоящую у окна в конце коридора. - Мы ещё к окулисту стоим. Если что, мы вот за молодым человеком…

   «Молодым человеком» оказался Колька, знакомый из параллельного класса. Парень, или, вернее сказать, паренёк, кивнул Кольке и присел на лавку рядом с ним.  

   К «подростковому» – всегда очередь.   В очереди – народ разный. Больше всего простуженных, всяких кашляющих и сопящих.

   Почти все приходят сами, без мам и пап.   Но бывают и с родителями. Вот сидит один толстый, с такой же толстой мамашей. Похож! Мамаша держит на коленях толстую карточку. Вцепилась в неё всеми десятью толстыми пальцами. Боится, что болезни растеряет! Переживает, что пойдёт её отпрыск в армию служить, как миленький. Кроссы будет бегать! Автомат разбирать, а не плюшки уплетать.

   А вот худой-бледный,   прыщавый. С папашей. Одет в костюм. В пиджаке! Сразу понятно, кто перед тобой.

   Две девчонки сидят, хихикают. Так, ничего себе девчонки. Одна – точно кашляет. Вторая – сочувствует.

   Скучно в очереди сидеть! Если бы не нужда!

   «Сидеть часа полтора, не меньше. Сейчас этот жирный будет сто лет торчать в кабинете… С мамашей… Семнадцать лет, а с мамашей ходит. Нет, ну, разное бывает, конечно…» -   размышлял парень, сидя на низенькой лавке около подросткового кабинета.

   Мысли парня плавно переместились от очереди на собственных родителей:   «Главное, они не должны узнать, что я сачкую, а то опять разведут бурю в стакане воды… Кричать будут и вопить. Пугать, что я не поступлю в институт и пойду «в грузчики», «в менеждеры по продажам», а потом – в армию, или ещё Бог знает куда».

   Все эти три достойных места в жизни, которые пророчили парню родители, вместе с четвёртым, т. е. «не знаю, куда», представлялись ему не реальностью, а какой-то далеко лежащей сказкой.

   Причём, именно «не знаю, куда», или «Бог знает, куда» - находились, как ни странно, ближе всего к реальности.

«Ну, и пойду! Куда угодно! – думал парень. - Свою бы жизнь наладили, а потом уже советы давали… То же мне, воспитатели! Надоело!»

   Пока он мысленно перебирал эти привычные размышления, очередь неотвратимо приближалась.

   Тут кто-то дотронулся до его плеча. Зажурчал нежный шелестящий голосок:

– Мы идём к окулисту, так что вы сейчас заходите.   А мы после вас пойдём…

     Парень поднял голову, чтоб посмотреть на обладательницу такого голоса. У него вдруг ощутимо застучало сердце.

   «Тыг-дык, тыг-дык, тыг-дык…»

   Надо же…

   Девчонка смотрела на него.

   Глаза огромные, пронзительно серо-голубые. На чистом, удивительно белом лице. Парень набрал воздуху в лёгкие… Пока он соображал, что ответить, девчонка уже подходила к двери в кабинет окулиста.

     Тут   дверь в подростковый кабинет распахнулась и стукнула о скамейку.   Трах! Из двери вывалился Колька, держа в руках справку.

– Заходите! – прозвучало из глубины кабинета.

   Ничего не оставалось, как зайти. Застали врасплох…

   ГЛАВА 2

– Здрассть…

– Проходи, проходи! Что случилось?

Парень лихорадочно начал вспоминать, зачем пришёл, и как приготовился излагать «легенду».

– Я… это…

– Так что болит у тебя?

Врачиха смотрела поверх очков, вроде бы по-доброму. Но эта доброта никого из «постоянных клиентов» обмануть не могла. «Подростковая» врачиха отличалась строгостью и въедливостью. Никому не давала справок «просто так».   Не давала справок, если люди приходили к ней не в начале болезни, а в конце.

– Откуда я знаю, что ты делал целую неделю? – спрашивала она пришедшего.

– Я болел… - лопотал несчастный.

– Возможно. Но, может быть, ты за эту неделю уже смотался в Турцию и обратно, – отвечала эта врачиха.

– Я же не загорел! – находил пришедший доказательство своего отсутствия в Турции.

– А ты, может, в тенёчке сидел! – ехидничала врачиха. – Или в КПЗ, что не раз бывало. Там – тоже солнца нет.

– Какое КПЗ? Я болел… У меня насморк… (дасморок!). Ещё не прошёл…

– Возможно. Кто тебя лечил?

– Мама… (бабушка, дедушка, сестра, тётя).

– Хорошо. Пусть тогда мама и пишет тебе справку. Или тётя. Тот, кто взял на себя ответственность, и оставил тебя дома на неделю – пусть тот и пишет оправдательный документ.

Далее следовала пауза. И, как правило, вопрос пациента:

– Так что же мне делать?

О, врачиха знала ответ!

– Идти в школу (в колледж, в техникум, в институт, в университет) и оправдываться. И учиться быть взрослым. Чем отличается взрослый от ребёнка, знаешь?

– Не-а…

– Взрослый отвечает за свои поступки. Сам отвечает. А за ребёнка – отвечает взрослый. Вот вам и устроили подростковый кабинет, чтоб вы учились быть взрослыми. Понял? Больничный лист не дадут работнику, если он придёт в поликлинику через неделю после начала болезни. Взрослому – не дадут. Понимаешь?

   Находились такие умники, что отвечали:

– Дадут. За взятку.

– Тогда иди, ищи.

– Чего искать?

– Ищи того, кто даёт справки за взятки.

– А…

   Логично было спросить, нельзя ли дать взятку самой докторше. Но никто не спрашивал. Наверно, потому, что ответ просвечивался у неё на лбу. Вопрос задавали, но другой:

– А что же мне тогда делать?

К чести врачихи, она в первый раз, а, бывало, и ещё разок, давала справку в подобной ситуации. Но в карточке что-то отмечала, и в третий раз – стояла стеной.

– Фамилию напомни, - продолжила свои вопросы врачиха.

– Разгуляев.

– М-м… Павел?

– Угу.

– Так что тебя сюда привело, Павел Разгуляев?

   Итак, человека звали Павел Сергеевич Разгуляев. Через несколько месяцев ему должно будет исполниться семнадцать лет.

   Лимит справок «задним числом» по «подростковому» врачебному кабинету он давно исчерпал. Поэтому Павел Разгуляев применял другую тактику «вышибания» справок.

   Павел Разгуляев сделал «страдальческое» лицо:

– Живот… Болит…

– Температура была?

– Не мерил… но знобило… и тошнило…

– Ложись на кушетку.

   Это тоже предстояло вынести. Докторша мяла живот и так, и эдак.

– Здесь больно? А здесь?

   Пётр жалобно стонал.

– Понос был?

– Угу…

– Сколько раз?

– Три…

– А чего сразу не сказал?

– Ну-у…

– Я зык покажи. Хватит, хватит… Градусник поставь.

ГЛАВА 3

Врачиха сидела за столом, а Павел Разгуляев располагался на стуле, рядом с ней. Врачиха писала карточку и тихо разговаривала, вроде как – сама с собой:

– Я уже тридцать лет работаю врачом, – говорила врачиха. – Мой жизненный опыт подсказывает, что не такой уж сильный у тебя, Паша, извини, понос. Потому что язык у тебя, как у младенца, чистый и розовый. Вот, например, глаза – зеркало души. А язык – зеркало желудочно-кишечного тракта.   Это зеркало отражает прекрасное состояние твоего, Паша, желудочно-кишечного бытия. Температура – абсолютно нормальная.

   Павел Разгуляев насторожился. Врачиха продолжала:

– Но в жизни, Паша, всякое бывает. Поэтому свои сомнения, если даже их девяносто пять процентов на сто, я интерпретирую в твою пользу. Смотри, вот тут расписана диета и таблетки, которые ты должен принимать.

Врачиха подвинула в сторону Павла листок, исписанный слабо понятными иероглифами.

– Не читай. Всё равно – не разберёшь, - вздохнула врачиха. – Неси прямо в аптеку. Смотри, если вдруг станет хуже – вызывай «Скорую». Лечишься два дня, на третий – приходишь на контроль. Всё понял?

   Врачиха смотрела на Павла Разгуляева поверх очков.

Женщина пожилая, с седыми волосами, собранными в пучок. Похожа на эдакую хрестоматийную бабушку, почти Арину Родионовну.   Но глаза её, устремлённые прямо на Павла Разгуляева, смотрели твёрдо и чуть-чуть насмешливо.

– Ну… да… - пробормотал больной.

Павел Разгуляев уже понял, что правильно выбрал, в этот раз, на что жаловаться. В прошлый раз он пытался получить справку, расписывая, как у него (очень, очень сильно) болела голова. Но тогда врачиха померила ему давление и дала справку только на один день.

– И ещё… - проговорила врачиха, когда Павел уже привстал над стулом, чтоб сорваться и пулей лететь из кабинета на волю. – И ещё…

   Врачиха вздохнула.

– Сколько живу на свете, не перестаю удивляться.

– Чему? – Павел едва выдавил из себя вопросительную интонацию.

   Он догадывался, чему не перестаёт удивляться врачиха. Но ему нужны эти три дня! Просто прогуливать школу уже нельзя – он и лимит прогулов выбрал, и даже перебрал!

– Сколько есть у человека поводов, чтоб не говорить правду. Извини. Может быть, к тебе это и не относится. Однако… В следующий раз, если тебе очень-очень нужны будут три дня – ты уж лучше подойди ко мне, и честно скажи: так мол, и так, Антонина Всеволодовна, мне очень нужны три дня. По такой-то причине. А не вешай мне, извини, на уши лапшу в виде поноса и прочих болей в животе. Этим ты проявишь ко мне гораздо больше уважения…

– Да у меня правда болел живот, – пытался было повторить Павел.

– Ну, и ладно. Лечись. Я сказала, ты услышал. Жду тебя через три дня.

   О чём угодно думал Павел Разгуляев, переступая порог «подросткового» врачебного кабинета, но только не о том, что надо проявлять уважение к какой-то врачихе.

Но последние её слова, о «лапше на ушах», как-то царапнули Павла. Он ведь тоже не любил, когда ему пытались навесить лапшу на уши. Врачиха вдруг выпала из декорации со своими очками и седыми волосами, и начала обретать в глазах Паши человеческие очертания… а ведь раньше она являлась для него предметом почти неодушевлённым и практически ничем не отличалась от стола, стула, и прочих, стоящих в кабинете шкафов. Которые требовалось просто обойти, и всё.

   Врачиха всё ещё писала.

«Надо же! – посмотрел на врачиху Павел. – Надо же, что за имя-отчество! Антонина Всеволодовна! Ан-то-ни-на Все-во-ло-дов-на… Язык сломаешь! И не поругаешься!   Ан-то-ни-на Все-во-ло-дов-на, отстаньте от меня! Пока проговоришь, и ругаться уже неохота!»

   Павел представил ещё парочку ругательных слов в сочетании с именем-отчеством врачихи.

   «Что за ерунда в голову лезет!» - подумал он.

– А… это… Антонина Все…во…лодовна, я могу идти?

– Ты ещё сидишь? Иди, иди, лечись. До встречи.

–До свидания, – проговорил Павел Разгуляев, находясь уже около двери.

А внутри всё пело: «Ура, ура! Получилось! На три дня! Ура!