Подготовила Людмила Колесова

 

Первое сентября в очередной раз повергает и больших и маленьких граждан нашей огромной страны (и не только нашей) в этакое отчаянно-приподнятое настроение. У кого-то на глазах слёзы, кто-то безудержно смеётся и скачет на одной ножке. Как бы там ни было, первое сентября – это всегда праздник, это очередной шаг в неизведанное будущее, и расставание со ставшим уже прошлым вчерашним настоящим. Вот такая смесь времён, настроений, ожиданий, новых встреч и знакомств.

С праздником! 

 

 

Татьяна Попова

 

КАК МИША ПОТЕРЯЛСЯ И НАШЁЛСЯ

 

И вот от «всего ничего до школы», о чём когда-то так часто напоминала Мише бабушка, не осталось вообще ничего. 1 сентября мама, папа, две бабушки и дедушка (только один, потому что второй не смог отпроситься с работы) повели Мишу в школу. По дороге они встретили Марину с родителями, а на площадке перед школой, под табличкой «1- б» Миша увидел всех ребят из своей группы. Только Вася, Алина и Макар не пришли, потому что поступили в какие-то другие школы.

Зато в Мишин первый «б» пришли три новых мальчика и одна девочка. Мальчиков Миша не смог как следует рассмотреть, потому что толпа школьников и родителей перед школой всё росла и, чтобы первоклассники не потерялись, Мария Дмитриевна выстроила их парами. Она велела стоять так до тех пор, пока не кончится торжественная школьная линейка, и за ними не придут одиннадцатиклассники. Тогда каждый одиннадцатиклассник возьмет за руку первоклассника и поведёт его в школу.

Мишу Мария Дмитриевна поставила с новенькой девочкой. Новенькая оказалась странной. Вместо того, чтобы познакомиться с Мишей, и с Катей с Максом (они стояли сзади), и с Гошей и Соней (они стояли впереди), новенькая решила поплакать. Слёзы текли у неё из больших голубых глаз, падали на белую блузку и на огромные, похожие на цветастые копья, гладиолусы, которые новенькая изо всех сил прижимала к груди.

Сначала Миша решил не обращать на слёзы новенькой внимания. Может – думал Миша – она всплакнет чуть-чуть, и успокоится. Но вот началась линейка, и какие-то важные люди что-то торжественное говорили на крыльце школы, а новенькая все плакала и плакала.

           – У тебя что, живот болит? Или потеряла что-то? – не выдержал Миша.

           – Я…Я…Я боюсь…Я домой хочу, к маме с папой. Или к бабушке с дедушкой, – проговорила сквозь слёзы новенькая.

           – Не бойся. Там хорошо, в школе. В вашем саду что, на экскурсию в школу не водили? – поинтересовался Миша.

           – Я в садик не ходила, – ответила новенькая, – я с бабушкой дома сидела.

«Ясно, – подумал Миша, – в сад не ходила, а бабушка, наверное, как и моя раньше, всё ей твердила про «всего-ничего». Вот   и запугала до слёз».

           – Не реви! Я в школе уже почти всё знаю, и тебе покажу. И с Грошиком познакомлю, это мой школьный друг, – пообещал Миша.

         Новенькая заинтересовалась:

         – А Грошик – это мальчик? Он в каком классе учится?

         – Грошик – это галчонок. Он в живом уголке живёт.

         – Галчонок? Живой? А ты меня с ним прямо сейчас можешь познакомить?

         На крыльце школы большие ребята пели песню, а за ними девочки в пышных платьях, судя по всему, готовились танцевать. Новенькая с надеждой смотрела на Мишу. Плакать она перестала, но кто их поймёт, этих девчонок. Вдруг, если Миша откажется прямо сейчас познакомить её с Грошиком, она опять расплачется. Миша подумал, что успеет до окончания линейки отвести новенькую в живой уголок, показать ей Грошика и вернуться обратно.

Иногда быть маленьким очень выгодно. Попробовал бы какой-нибудь здоровенный одиннадцатиклассник незаметно выйти из строя, пробраться к крыльцу и проскользнуть за спинами важных гостей и готовящихся к выступлению ребят-артистов в раскрытые двери школы. Ничего бы у одиннадцатиклассника не получилось. А у Миши с новенькой получилось!

И вот они, взявшись за руки, бегут через вестибюль школы и поднимаются по лестнице. В школе – никого, все остались там, во дворе и на крыльце. Но вот беда – только сейчас Миша сообразил, что не помнит точно, на каком этаже кабинет биологии: на втором или третьем. Пришлось признаться в этом новенькой. Миша очень опасался, что она опять ударится в слёзы, но новенькая плакать не стала. А напротив, проявила сообразительность и смекалку.

           – Ничего страшного, – сказала она, – я еще внизу заметила, что на дверях написано, где какой класс. Будем искать, где написано «Биология».

И Миша с новенькой отправились по коридорам школы в поисках кабинета биологии. Очень скоро выяснилось, что новенькая отлично читает. Но, как бы быстро новенькая не читала, линейка закончилась раньше, чем ребята успели пройти по коридору второго этажа. По школе разнёсся мелодичный, праздничный, удивительно громкий звонок. И в ту же секунду, как по мановению волшебной палочки, коридоры наполнились людьми.

Мишу и новенькую девочку подхватил поток ребят и понёс куда-то. Так в ручейке вода несёт бумажные кораблики, пока к берегу не прибьет. Мишу и новенькую поток занёс в какой-то класс. Ребята, каждый из которых был на голову выше самого высокого из первоклассников, расселись за столы, а Миша и новенькая остались стоять у школьной доски.

         – Так, а это что за пришельцы? – весело спросил молодой учитель. Ребята за партами засмеялись. Миша не знал, что и сказать, а новенькая, ничуть не растерявшись, ответила:

       – Мы из первого «б». Мы потерялись.

         – Скорее, нашлись, – опять засмеялся учитель. – Даша, отведи малышей к Марии Дмитриевне, это её первоклашки.

Оказывается, Мария Дмитриевна уже обнаружила пропажу двух учеников и организовала их поиски. Она очень обрадовалась появлению Миши и новенькой девочки. И дело тем бы и кончилось, да, на Мишину беду, в поисках принимали участие одиннадцатиклассники, в том числе – та самая строгая старшеклассница, что когда-то проводила для детсадовцев экскурсию по школе.

           – Так это ты потерялся? – сказала она. – Всё понятно! Достанется вам, Мария Дмитриевна, хлопот с этим учеником. Это он Грошика из клетки выпустил! А теперь и сам потерялся, и девочку увёл.

           – Ничего он меня не увёл, – возразила новенькая, – это из-за меня всё случилось. Мне страшно стало, я плакала, а он меня успокоить хотел.

           – Ты что, маленькая что ли, плакать, – засмеялся Егорка, – у нас в группе таких плакс не было.

           – Вовсе она не плакса, – заступился Миша, – каждый может испугаться, особенно когда в сад не ходил и на экскурсии в школе не был. Зато знаешь, как она читает? Даже лучше Марины и Вани!

           – Хорошо читает – это прекрасно! – сказала Мария Дмитриевна. – Но теряться больше не надо. А сейчас давайте начнём наш самый первый урок, начнём День знаний. И прежде всего я хочу узнать, как каждого из вас зовут.

Оказалось, новенькую девочку зовут Люба. И очень скоро Миша всё-таки познакомил Любу с Грошиком, но это уже совсем другая история.

 

 

 

Людмила Колесова

 

ГЛАВНАЯ ЗАГАДКА ВРЕМЕНИ

 

О чём поведали старинные часы

Павлик возвращался из школы. По дороге, как обычно, он остановился у антикварного магазина. В витрине, среди ненужных безделушек, возвышались старинные Часы.

Павлик любил их разглядывать. Ему нравился корпус Часов из красноватого дерева, местами потемневший. В жёлтом циферблате ярко блестело осеннее солнышко, и Павлик нисколько не сомневался, что циферблат сделан из чистого золота. Часы, должно быть, говорили: "Тик-так, тик-так". Маятник ритмично и невозмутимо качался из стороны в сторону. Их ритм не сбивал ни уличный шум, ни дождь, ни солнце, ни Павлик, стоявший у витрины.

"Интересно, сколько им лет?" – обычно задумывался Павлик. И ему мечталось, что под тиканье этих Часов когда-то давно-давно жил другой мальчик. Они висели в его комнате и отсчитывали минуты и часы его жизни. Наверное, тот мальчик носил белую рубашку с большим воротником, штаны до колен и белые чулки, а ещё башмаки с бантами. Когда мальчик вырос, он продал часы, купил коня и стал мушкетёром. Или гардемарином, что тоже неплохо.

Может, бывший мальчик, став дяденькой, отправился в дальнее плавание? Его парусный корабль потерпел крушение, и он поселился на необитаемом острове на целых двадцать лет.

Может, мальчик не тратил время на уроки и школу, а пустился в плавание гораздо раньше? Его отец, капитан дальнего плавания, пропал в неведомых краях, и мальчик отправился на его поиски.

Но сегодня Павлик был не в духе, и ему не мечталось. На контрольной он не успел решить последнюю задачку. Лишь когда прозвенел звонок, он сообразил, как её решать, но пора было сдавать тетрадь.

– Всё тикаете? – хмуро сказал Павлик Часам. – Вот если бы вы могли перевести время назад! Чтобы вернуться на контрольную. На этот раз я бы успел решить задачку. Теперь-то я знаю, как.

– Мы не можем переводить время, – с достоинством ответили Часы. Голос у них оказался не молодой и не старый.

– А если покрутить ваши стрелки назад? Всего-то на час!

– Но, Павлик, у тебя же есть часы в телефоне. Ты не пробовал перевести их назад?

– Ха! Ну, и что, что я их переведу! Это всего лишь мой телефон. Звонок дают не по моим часам. А вот вы – совсем другое дело. Вы старинные, и время вас послушается.

– Можно прокрутить и наши стрелки, но время от этого не изменится, – отрицательно покачали циферблатом Часы. – Запомни малыш, время никогда не возвращается.

– А зачем вы так спешили на контрольной! – Павлик даже покраснел от возмущения. – Сорок минут пролетели – я не заметил, как! Словно всего лишь минут десять!

– Мы можем спешить, мы можем отставать, и человек подведёт наши стрелки, чтобы мы не спешили и не отставали, – спокойно сказали Часы, не обращая внимания на сердитый тон мальчика. – Но мы не властны над временем. Оно идёт своим чередом. А мы лишь стараемся идти в ногу со временем.

– Как же! Так я и поверил! Сколько раз замечал! На физкультуре время пролетает моментом! А на матише…

– На чём?

– На математике! Тянется – не дождёшься звонка.

– Но это всего лишь твоё впечатление.

– Да прям, впечатление! Вот только сядешь поиграть за компьютер, и два часа как не бывало! Почему это время так быстро летит, когда играешь?

– Просто, когда ты поглощён игрой, то не замечаешь времени, – ответили Часы.

– А каникулы! Ждёшь их, ждёшь, так долго! А они только начнутся, и уже кончились.

– О, мой юный друг! Как ты наивен! – засмеялись Часы. – То, что интересно, насыщенно событиями, то быстро пролетает. Но так только кажется.

– Неужели?

– Именно так, – Часы даже кивнули. – Вот ты говорил, когда ждёшь чего-нибудь или, когда тебе неинтересно, то время тянется. Скажу тебе больше: оно может даже замедляться.

– Замедляться? – Павлик вытянул шею.

– Да, при грозящей опасности происходит такое замедление времени, что всё вокруг начинает медленно двигаться, и человек успевает оценить опасность, принять решение и спасти себя или кого-то другого. А на самом деле всё происходит за доли секунды.

– Чудеса-а, – протянул Павлик.

– К сожалению, так бывает не всегда. Но это не последняя тайна времени. Я могу открыть тебе ещё одну.

– Какую? – Павлик от радости и волнения перешёл на шёпот и приблизился к самому стеклу. Он очень любил тайны.

Часы тоже понизили голос. О тайнах не принято говорить громко.

– В детстве кажется, что время тянется медленно. А чем старше человек становится, тем быстрее идёт время. В зрелые годы оно уже бежит, а в старости вообще летит. Но это, опять-таки, только кажется человеку. Причём, не одному-двум или некоторым, а каждому. Каждый человек именно так воспринимает ход времени с возрастом. Тем не менее, время идёт всегда с одной и той же скоростью.

– Как же так! – Павлик взъерошил волосы. – Вы говорите, с возрастом время идёт по-разному. А ещё, когда интересно – оно летит, неинтересно – тянется. При опасности замедляется. И при этом идёт с одной и той же скоростью!

– Именно так: тик-так! – засмеялись Часы. – Со скоростью "тик–так".

– А почему? – Павлик широко раскрыл глаза от удивления. – Как это возможно? С одной и той же скоростью – и у каждого по-своему!

– Неизвестно. Это главная загадка времени.

– Загадка?

– Да, – кивнули Часы, – время – загадочное явление. Однако нам кажется, тебе пора домой, а то потеряешь время, и тебе не хватит на уроки. А вскоре опять контрольная. Тебе же хочется написать её хорошо?

– Да, конечно!

– Ну, так не теряй время!

– Разве можно его потерять?

– Ещё как! Зато найти невозможно. Впрочем, подумай сам. Ты же неглупый мальчик.

 

 

Александр Ралот

 

АРИФМОМЕТР. ИСТОРИИ ИЗОБРЕТЕНИЙ

 

– Нет, Холмс, Вы не человек, Вы арифмометр! – воскликнул я.

Артур Конан Дойл. «Знак четырёх»

 

     – Прикончить этого негодяя прямо сейчас, изощрённым способом, или пусть ещё поживёт пару-тройку страниц? – размышлял я, погрузившись в создание очередной повести «О похождениях частной сыщицы – Маргариты Сергеевны Крулевской»^[1]. Но мысли постоянно сбивались, и нить сюжета рвалась, в самом неподходящем месте. Виной тому дети, затеявшие возню  над  головой! На чердаке нашего старого дома. Послал я их туда ранним утром, дабы в конце концов навели порядок и рассортировали хранящиеся предметы на две категории: нужное и ненужное. Надеялся, что к обеду управятся. Куда там. Сейчас уже полтретьего, а они всё ещё…

     Вдруг на потолке наступила долгожданная тишина, но минуту спустя на пороге кабинета возникли две перепачканные мордашки, принадлежащие сыну Егорке и дочке Альке. Каждый держал в руке по тяжеленному арифмометру.

     – Это что? – хором выпалили потомки.

     – Предки калькуляторов, – буркнул я, наивно надеясь, что дети ответом удовлетворяться и отбудут по  "неотложным делам".

     – На этой железяке считали? – округлив глаза, поинтересовалась дочь.

     – Конечно, но не люди, а древние инопланетяне, – ответил за меня Егорка:

     – У человеков, в докомпьютерную эру имелись деревянные счёты! Я об этом в инете читал.

     Глаза Альки расширились ещё больше, и она заговорчески зашептала:

     – Папулечка, ты их и вправду видел? Они это подарили? Сразу две штуки! У них наверное были щупальца? Ими, конечно же, удобно  эти выступы поворачивать.

     Егорка, уподобившись «Страшиле мудрому»^[2] и приставив палец ко лбу, рассуждал, используя «мужскую железную логику»:

     – Нет. Инопланетные существа такое соорудить никак не могли.  Прилетели из космоса, значит уже постигли двоичное исчисление, то есть, знают разность потенциалов и электричество. Следовательно...

     Алька свободной рукой оторвала палец брата от лба и потребовала, обращаясь ко мне:

     – Ты должен, прямо сейчас, рассказать откуда в нашем доме взялись эти штуковины? Только не говори, что мама их на кастрюлю с квашеной капустой кладёт. Не поверю. Для этого и камень сгодится или старая гантель.

     – Из «Колбасы», – нехотя ответил я, откладывая в сторону ручку.

     – Из чего? – традиционно, хором спросили дети.

     – Магазин канцелярский так раньше назывался, потому, что был длинный и разбит на секции, словно верёвкой перетянутый. Однажды увидел, –  «Феликсы» в продажу выбросили, вот и купил парочку.

     С минуту дочь с сыном стояли молча, осмысливая незнакомое словосочетание: "выбросили в продажу". Наконец Алька, поставив на пол «железяку», спросила:

     – А две-то, зачем? Если одна вдруг поломается? Они же металлические!

     Я тяжко вздохнул. Понял, что с «госпожой Крулевской» на сегодня  больше не общаться, усадил ребят на диван и продолжил:

     – В те стародавние, советские времена, мы с вашей мамой одновременно заканчивали ВУЗ.

     – Чего оканчивали? – Мгновенно перебила Алька.

     – Высшее учебное заведение, – расшифровал я «сложную аббревиатуру» и продолжил – учились с ней на одном потоке, но в параллельных группах. И дипломные проекты нам достались разные. Она трудилась над чертежами новой мельницы, а я элеватора.

     – Видел. Ты показывал из окна вагона – вступил в разговор Егорка, – громадины такие. В них зерно хранят. Сложно, наверное, их проектировать и строить.

     – Не просто, – согласился я, – так вот, чтобы с мамой вашей, не ссориться и не подраться из-за этого счётно-решательного устройства, я и купил два экземпляра. Она делала проект в той комнате, а я здесь. Понятно?

     Дети закивали головами сверху вниз.

     – Покажи, как эта штуковина считает, – попросил сын.

     Я взял «Феликс», повернул ручку, и о чудо, машина, отчаянно скрипя шестеренками, выдала в окошках результат.

     – Надо же! – Удивилась Алька. – Работает! Ведь кто же придумал такое.

     – Вильгодт Однер. Русский швед, – ответил я.

     – Это как? Он был русским или шведом? – Егорка мгновенно освоил работу агрегата, установил задание 2+2 и повернул ручку, получив искомый ответ – четыре.

     – Родился он в Швеции, окончил там институт, но после смерти отца уехал в «страну возможностей», так в те далёкие годы называли Россию. Приехал в столицу с восемью рублями в кармане, – я отобрал у сына скрипучий арифмометр, дабы тот ржавым звуком не мешал моему повествованию.

     – Прям как Д'Артаньян. Тоже из Гаскони, прискакал в Париж, с восемью экю, – очередной раз перебила дочь и тут же закрыла ладошками рот, показывая, «так больше не будет».

     – Дело в том, что в скандинавских странах с работой было туго, – продолжил я, – и молодой человек надеялся заполучить её в семье соотечественников Нобелей. Слышали эту фамилию?

     – Ага. Один из них премию учредил. Всем за выдающиеся заслуги присваивают, - поделился Егор своей осведомлённостью.

     Я кивнул, соглашаясь и продолжил:

     – Вильгодту повезло. Работу нашёл быстро. Устроился на завод «Русский дизель» Людвига Нобеля, старшего брата того самого основателя премии. Молодой инженер был на хорошем счету у руководства и начал делать карьеру, но этому помешал «его величество случай». Однажды, в тысяча восемьсот семьдесят первом году ему поручили подчинить счётную машину французского изобретателя Шарля Томаса. Тогда это устройство было единственным, производящимся серийно, механическим вычислительным устройством в мире.^[3]

И молодой инженер, выполняя работу понял, что может создать машину, позволяющую гораздо лучшим способом решить задачу механического исчисления.

     Прошло два года и упорный изобретатель дома изготовил-таки модель счётной машины собственной конструкции. Аппарат заинтересовал советника по коммерции Людвига Нобеля. И инженеру предоставили возможность в заводских условиях довести изобретение до промышленного варианта.

     На «Русском дизеле» Однер проработал семь лет, а затем ушёл трудиться на фабрику Экспедиции заготовления государственных бумаг. Там печатали деньги для всей Российской Империи. Изобрёл механизм автоматической нумерации купюр, но мечта о массовом изготовлении арифмометров, собственной конструкции, все эти годы не давала покоя. Однако, даже хорошего заработка было мало для открытия собственного производства. И опять помог случай. А именно табак, - вернее резко возросший спрос на папиросы. Дело в том, что их разрешили курить на улицах города. Инженер воспользовался этим и быстренько спроектировал и внедрил новую папиросную машину.

     На деньги от её продажи Однер открыл маленькую, но всё же собственную мастерскую,  с одним ножным токарным станком. Пытался делать арифмометры, но их нельзя было продавать легально, так как права на собственное изобретение он уступил фирме «Кёнигсбергер и Ко». Прошло ещё несколько лет и автору, через суд, удалось вернуть себе утраченный патент.

     И пошло, и поехало. Мастерская превратилась в завод со ста станками. Арифмометры раскупались со скоростью жареных пирожков. Перед первой мировой войной в России было уже двадцать две тысячи счётных машинок Однера.

     Награды и дипломы с выставок в Чикаго, Стокгольме и Золотая медаль со Всемирной выставки в Париже украшали стены кабинета изобретателя. Казалось бы жизнь удалась. Ум и упорство Однера обеспечили ему и родне безбедное существование. Но, "его величество случай", на этот раз пришёл в большой дом, с «огромным знаком минус». В сентябре тысяча девятьсот пятого года «русский швед» умер.

    Завод некоторое время продолжал работать, но затем обанкротился и закрылся.

     – Понятное дело революция, тут уж не до арифмометров – вздохнул Егорка и поднялся с дивана.

     – А почему они называются Феликс? – вставила «пять копеек» Алька.

     – Ну, ребятишки, на этот вопрос уж сами ответ отыщите. В столь любимой «всемирной паутине» – я повернулся к компьютеру, всем видом показывая, что разговор окончен.

Пять минут спустя

     На меня опять глядели две пары любопытных глаз. Дети стояли молча, переминаясь с ноги на ногу. Ждали пока закончу печатать предложение, и выбрав момент, хором выпалили:

     – В Советском Союзе производство арифмометров наладили в Москве. На заводе имени Дзержинского, поэтому и Феликс. Оказывается, их делали до восьмидесятых годов прошлого века. И если бы не калькуляторы, то.... А знаешь, что мы с ними будем делать?

     Я молча пожал плечами.

     – Осенью в школе проводится аукцион старых вещей. И мы проведём конкурс «Кто угадает, что это такое?» – Егор выжал арифмометры, словно гантели.

     – Победителю приз, – поддержала брата Алька, – вот этот «Феликс», он поновее выглядит. Ну и ещё твою книжку «Неизвестное об известных»^[4], конечно тоже.

 

[1]– Главная героиня цикла рассказов и повестей «Сыскное бюро Крулевкая и партнёры». Автор — Александр Ралот

[2]– Один из главных героев сказочного цикла о Волшебной стране Александра Волкова, живое соломенное пугало

[3]– Их называли «машинами Томаса», но изобретатель придумал другое имя - «Арифмометры». Оно и стало нарицательным для всех вычислительных механических машин, способных выполнять арифметические действия.

[4]  – https://ridero.ru/books/neizvestnoe_ob_izvestnykh/freeText

 

 

Нина Павлова

 

САМОЕ ПЕРВОЕ СЕНТЯБРЯ

 

Сегодня первое сентября, и я пошла в первый класс. В школу мне не хотелось, потому что читать и писать я не умею, а прыгать по партам там, говорят, не разрешают. Я бы, наверное, не пошла совсем, но мама сказала, что будет только один урок и, к тому же, со мной в 1 «Б» будет учиться Ксюша из садика. И я согласилась: так и быть, один раз схожу.

Когда мы подошли к школе, все были уже на месте: и Ксюша, и учительница, и ещё миллиона два детей и взрослых. Наша учительница оказалась самой красивой: у нее были короткие светлые волосы, большущие карие глаза, серьги с блестящими желтыми камушками и синий с жёлтым костюм.

– Она похожа на рыбку Дори из «Немо», - шепнула я Ксюше, - такая же сине-жёлтая.

– Ага, – согласилась Ксюша. – Особенно если рыбке приклеить волосы.

– Ты приклеила своей рыбке волосы?! – воскликнул какой-то рыжий мальчик у меня за спиной.

– Нет, – ответила Ксюша. – У меня вообще только черепаха, и она лысая.

– Лысая?! – переспросил рыжий мальчик. – Она что, болеет?!

– Это от недостатка витаминов, – заметил очень высокий и упитанный мальчик с большой булкой в руке.

А какая-то девочка с двумя тонкими косичками расплакалась, потому что ей было жаль Ксюшину черепашку.

Неожиданно нас окружили старшеклассники, и началась страшная суматоха: кто-то заплакал, кто-то стал кричать, что забыл у мамы рюкзак, две девочки вообще попытались спрятаться в кустах. Но, в конце концов, всех нас переловили и потащили за руку в школу. Нас быстро провели мимо раздевалки, потом – по длинному коридору с голубыми стенами, а потом – мимо стеклянных шкафов, заставленных какими-то кубками, и впихнули в наш класс.

Класс мне сразу понравился. На одной стене висела большая доска, на которой кто-то разноцветными мелками нарисовал очень симпатичные цветочки, напротив стоял огромный шкаф, заполненный книгами и настольными играми, подоконники были заставлены цветами в разноцветных горшках, а на оранжевых стенах висели картины и плакаты с буквами. Тот, кто рисовал эти плакаты, веселился на полную катушку, потому что буквы на них были разноцветными.

В классе учительница первым делом стала проверять нас по списку в толстой синей тетради. И тут выяснилось, что Ксюши нет.

– Ксюши нет, – сказала я.

– Да, нет девочки с больной черепашкой, – подтвердил рыжий мальчик.

– Наверное, она тоже заразилась авитаминозом, – предположил мальчик с большой булкой. Ну, то есть тот мальчик, который когда-то был с булкой, потому что сейчас он уже ел яблоко. А девочка с двумя тонкими косичками снова расплакалась.

– Как нет?! – ахнула учительница, и вся позеленела.

С зеленым цветом лица она стала ещё красивее, потому что зелёный отлично сочетается с синим и жёлтым.

Я хотела сказать об этом Ксюше, но тут как раз вспомнила, что она потерялась.

Учительница побежала искать Ксюшу в коридор, а мы развернули поиски в классе.

Мы ползали под партами и стульями и звали: «Ксюша, Ксюша, Ксюша!». Но Ксюши нигде не было.

Тогда мы открыли книжный шкаф и стали искать Ксюшу в настольных играх. Это оказалось гораздо интереснее, чем лазить под партами.

Когда поиски были в самом разгаре, в класс вбежала какая-то незнакомая очень высокая и худая учительница на высоченных каблуках.

– Я знаю, кто это, – шепнул мне рыжий мальчик. – Это Зáмуч. Её так зовут, потому что у неё работа такая – всех вокруг замучивать. Мне старший брат про неё рассказывал. А он у меня старшеклассник, в пятый класс пошёл.

Я ещё раз внимательно посмотрела на высокую учительницу. По правде говоря, она и сама выглядела какой-то замученной. Может, ей уже и самой надоело всех замучивать, а, может, она просто устала бегать на своих высоченных каблуках.

Зáмуч обежала класс, заглянула под парты, за штору и даже в рот мальчику с яблоком, который на этот раз ел мандарин. Но Ксюши по-прежнему нигде не было. Тогда она стала листать большую синюю тетрадь, как будто бы Ксюша могла спрятаться между страничками.

В класс вернулась учительница.

– Нет? – спросила она Зáмуча.

– Нет, – уверенно ответила Зáмуч, переворачивая последнюю страницу.

Прозвенел звонок. Мы все страшно обрадовались, потому что уже немного устали искать Ксюшу в лото и шахматах.

Учительница построила нас парами и вместе с Зáмучем вывела на крыльцо. А там уже стоял 1 «А», и. вы не поверите, среди них Ксюша. Оказалось, что она весь урок просидела в их классе.

Учительница ахнула, кинулась обнимать Ксюшу и сразу от радости порозовела. Вот это она зря сделала, потому что розовый намного хуже сочетается с синим, и уж тем более с жёлтым.

Я сказала об этом Зáмучу, которая стояла рядом, а она ответила, что не стоит беспокоиться, потому что с нашим классом учительница, похоже, очень часто будет ходить с красивым зелёным цветом лица.

Наверное, завтра я все же схожу ещё раз в школу, раз в ней так весело.