Подготовила Анна Вербовская

 

            Что нужно для того, чтобы стать детским писателем? Может быть, просто родиться в маленькой деревушке Каска на берегу большой реки Онега в деревянном доме, в окружении братьев, сестёр, домашней и лесной живности? Впитать в себя эти просторы, эту свободу – дышать, жить, заниматься тем, чем хочется?

            Наталья Бочечко с детства что-то сочиняла, записывала. Правда, не думала и не гадала, что когда-нибудь её детские забавы вырастут в нечто большее и она станет настоящим писателем. Что её рассказы и сказки будут публиковаться в газетах и журналах и входить в шорт-листы литературных конкурсов, а сама она станет участником литературного сообщества «Гандвик» Северодвинска, будет принимать участие в писательских семинарах и совещаниях?

            Но, видно, там, наверху, уже всё предопределено и записано – кому куда идти, как реализовывать таланты и распоряжаться полученными дарами. А у Натальи Бочечко дар, безусловно, есть. Дар светлый, просторный и добрый. И пусть у нее всё получится!

 

Расскажите о своей детской мечте. Кем вы хотели стать, когда вырастете? Видели ли себя писателем?

Однажды на уроке рисования учительница сказала:

– Нарисуйте, кем бы вы хотели стать, когда вырастете? О какой профессии мечтаете?

Я не смогла ответить тогда себе на этого вопрос. Врачом? Пекарем? Бухгалтером? Продавцом, библиотекарем, юристом? Нет, нет и нет. И я нарисовала себя на Луне в скафандре. Надо же было что-то нарисовать. Мечтать стать писателем мне и в голову тогда не приходило. Настоящий писатель – это ведь не профессия, это что-то выше.

Я до сих пор не знаю, какая профессия мне подходит. Выучилась на учителя начальных классов, педагога-психолога, журналиста, закончила курсы игры на гитаре, росписи по дереву, вожатой в детском лагере. Работала оператором в справочной, консультантом в мебельном салоне, мерчендайзером, специалистом по работе с клиентами в банке. Сейчас работаю в автошколе: занимаюсь бухгалтерией и документами. А в свободное время пишу.

Когда вы написали свой самый первый рассказ или сказку? Помните ли его? О чем это было и что дало толчок к появлению первого произведения? 

Сочинять сказки, рассказы и маленькие стишки я стала ещё до школы. Записывала их в тетради. Нумеровала страницы, рисовала рисунки, чтоб всё было как в настоящей книге.

 

Страничка детской тетради

 

Почему пишете именно для детей? Представляете ли себе своих читателей? И если да, то какие они?

Долгое время я писала только стихи и долго никому их не показывала. Но стихи, они капризные – приходят, когда захотят. А в голове что-то бурлило и требовало выхода. Я стала писать рассказы для взрослых. В 2012 году родился первый сын, в 2014 году – второй. Стали появляться произведения для детей: колыбельные, стихи, сказки, повести. Читателей мне даже и представлять себе не надо. Вот они: бегают, играют, борются, познают мир и задают вопросы. Сначала читаю сыновьям. И сразу становится понятно, где надо исправить, где доработать, а где просто убрать, потому что скучно или фальшиво. Дети тянутся к правде. С ними не надо хитрить.

Вы живете в Северодвинске. Оказывает ли место, где живет писатель, окружающая его реальность влияние на его творчество?

На меня больше всего повлияла жизнь в месте, где я родилась. А родилась я в маленькой деревушке Каска в Онежском районе. Там, в большом деревянном доме, жила наша семья: мама, папа, два брата, две сестры и я. У нас всегда было много животных: коровы, овцы, курицы, собаки, кошки… Однажды папа принёс из леса зайчонка. Потом все занавески были в мелкую дырочку, потому что зайчонок их жевал. Младшая сестра постоянно кого-то лечила и просто брала себе в питомцы. Так у неё жили хомяк, морская свинка, белая мышь, а на веранде она поселила чайку со сломанным крылом. Старший брат разводил индюков. А моим любимым местом был стол. Я писала и записывала. Это было моим любимым занятием. В нашем доме было много простора и свободы. Каждый занимался, чем хотел. А ещё по вечерам мама всегда нам читала. Думаю, из всего этого и родилось стремление сочинять.

Со старшим братом

Но больше всего на меня влияют люди. Их взаимоотношения, мотивы поступков. Могу надолго запомнить выражение лица, но не смогу ответить на вопрос: какого цвета здание напротив нашего дома.      

Как и при каких обстоятельствах чаще всего приходит вдохновение?

Вдохновению требуется простор. Когда у меня много работы, голова с утра до вечера забита отчетами и договорами, вдохновения не дождёшься. А если и мелькнёт какая-то идея, мысль, то она так и уходит, не развернувшись. Моё вдохновение любит, когда я просто смотрю в окно. Или, ни о чём не думая, иду куда-то и смотрю по сторонам.  

Как придумываются оригинальные имена ваших героев?

Всегда по-разному. Иногда сначала появляется имя, а потом уже сам герой, иногда герою надо дать подходящее имя. Любое не подойдёт. С любым именем не выйдет истории. Котоплюх, он не мог быть ни Васькой, ни Мурзиком, ни кем-то ещё. Он же Котоплюх – это часть его сущности. У меня есть рукопись повести, там главный герой тоже кот. Зовут его Котоваська. Он совсем другой по характеру и его никак нельзя было назвать Котоплюхом. Он родился Котоваськой. Герои как будто живут во мне. И когда я ставлю точку, и история отпускает, кажется, что это не я их придумала, а они сами по себе всегда были.

Насколько важно для писателей вообще и для вас в частности участие в различных литературных конкурсах?

Однажды захотелось в пространство, где все пишут. Захотелось в писательскую среду. В последние два года я стала посылать тексты на конкурсы и на семинары. Поучаствовала в Совещании молодых писателей в Химках и конференции в Челябинске, в «Абрамовском большаке» и в разных конкурсах. В какой-то момент стала важна обратная связь, захотелось учиться и показывать то, что получается.

У вас много публикаций в журналах и газетах. Насколько важно писателю публиковаться? Продолжали бы вы заниматься литературой, если бы вас не печатали?

Для меня публикация – это признание моих произведений кем-то ещё. Но много лет я спокойно жила и без них. Писала в стол. Кстати, и сейчас есть рукописи, которые я никому не показывала. Потому что, посылать куда-то свои тексты, «рекламировать» их, это для меня адский труд. Мне легче написать ещё одну повесть, чем заниматься пристраиванием уже написанной. Но периодически беру себя в руки и принимаюсь что-то куда-то отправлять.

Когда я долго не пишу, я становлюсь злой. Не знаю почему. Видно, то, что вертится в голове, надо выпускать. Любому человеку. Только пути у всех разные. Вот моя младшая сестра, сколько я её помню, всегда рисует. Все её детские тетради изрисованы собаками и прочей живностью. Она рисовала даже на уроках под партой. На уроке рисования она раздражала учителя тем, что долго просила научить её рисовать ногу лошади. Недавно сестра призналась мне, что пыталась записывать что

-то в тетради, подражая мне. Хватало её только на первую страницу. Со второй страницы шли уже те же собаки и лошади. Сейчас она иллюстратор. Видимо, каждый человек приходит в этот мир уже с некоторым набором стремлений и зачатков.

Ваши любимые писатели в детстве и теперь. На кого вы ориентируетесь в своем творчестве и кто вам ближе всего по духу?

Я обожаю читать. Книги позволяют смотреть на человека изнутри, сверху, сбоку – с самых разных ракурсов. Ближе всего по духу Л. Н. Толстой. Какими бы авторами не увлекалась, всё равно возвращаюсь к его книгам. Вчера взяла в библиотеке «Игрок» Ф. М. Достоевского и «Марсианские хроники» Рея Брэдбери. Читаю их параллельно – то одного, то другого. А. П. Чехов, Туве Янссон, С. А. Есенин, М. И. Цветаева, В. П. Крапивин, Э. Успенский – всех любимых писателей не перечислишь. Много и современных авторов, которыми восхищаюсь. Например, Ксения Горбунова, Мария Парр, Анастасия Орлова. И всё-таки в своём творчестве хочется найти свой стиль.

Наталья в юности. Каска

 

Бочечко Наталья Сергеевна

Архангельская область, г. Северодвинск

(muzza[email protected]mail.ru, тел. +7(953)939-77-04)

 

Чердачный Копошуля 

Копошуля теперь живёт на чердаке. Вытащил из старого чемодана подшивки газет, натаскал тряпок и устроил в нём спаленку. Спит Копошуля в углу чемодана, укрывается подолом халата. Вместо подушки у него – носок, набитый опилками. Может быть, вы его даже видели, когда забрались на чердак. Вы, наверное, ещё подумали: «Что это за маленький лохматый комок, там, в чемодане? А-а-а, да это же просто меховой помпон». И не поняли, что это-то и есть Копошуля. Просто он спал или специально помпоном прикинулся. Это с ним бывает от страха: клубком свернётся, глаза зажмурит и не отличишь – помпон, да и только.

На чердак Копошуля перебрался недавно. Раньше жил то тут, то там – скитался по разным шкафам. Прошлой осенью, например, он жил в Петином шкафу. Копошуля не бездельничал – работал как мог. Целый день одежду ворошил. Да всё зря. Только он носки с футболками хорошенько перемешает, как приходит Петина мама и ворчит: «Что это, мол, у тебя тут, Петенька, за куча? Вчера ведь только всё разложила!». А Петя каждый раз кричит:

– А я причём? Это оно само как-то!

Мама выгребает одежду из шкафа и всё заново раскладывает. Копошуля, делать нечего, опять залезет в какой-нибудь карман или рукав, а иногда и в штанину, помпоном прикинется и ждёт, пока уборка закончится. Но однажды он спрятаться не успел.

– А это ещё что за помпон такой? – удивилась мама, – от какой такой шапки?

И решила, что он прекрасно подойдёт к Петиной зимней шапке.

– Потом пришью, – решила она и засунула Копошулю в шкаф с верхней одеждой, для которой сейчас «не сезон».

Копошуля и там устроился неплохо. Спал в кармане зимнего пальто. Тесновато, конечно, зато тепло. И тут он о своей работе помнил. Вытащил из корзины шапки, перемешал перчатки, шарфы засунул в рукава. Вот так-то лучше!

Ну и что вы думаете, «сделал дело, гуляй смело»? Наступила для него лёгкая жизнь? Не тут-то было! Мама ему и там покоя не дала. Пришла зима. Настало время доставать зимнюю одежду. Мама открыла шкаф и ахнула! Всё вверх дном. Вздохнула она и быстро всё по местам разложила. А потом надела пальто, засунула руку в карман и нащупала в нём Копошулю.

– А я и забыла про этот помпон! – воскликнула она. – Я же хотела его к Петиной шапке пришить, – и пошла за иголкой.

Ох, как тогда Копошуля испугался! Пока мама нитку в иголку вставляла, он закатился под диван. Весь вечер там просидел. Папа удивлялся: «Что это у нас кот расчихался на ночь глядя?». А это вовсе не кот. Это Копошуля пыли наглотался, вот и чихал. Ночью, как только все уснули, он вылез из-за дивана. Прокрался через комнату, перелез через порог, юркнул в мышиную нору, по норе выбрался на улицу, забрался на чердачную лестницу. А потом по крыше-по крыше и на чердак. Фух! Укрылся.

На чердаке темно, груды вещей по углам, пол опилками посыпан. От стены до стены верёвки натянуты. На них бельё висит: пододеяльники, полотенца и какие-то разноцветные тряпочки. Кто-то когда-то повесил сушиться, да так и забыл. А по углам веники берёзовые развешаны. Хорошо!

С тех пор Копошуля сам себе хозяином стал. Тут давно никто не ходит. Делай, что хочешь. Устраивайся, как нравится. Вот Копошуля и устраивается. На окно занавесочку повесил. Опилки метёт, газеты листает, да бельё на верёвках перевешивает: то так повесит, то этак. Стал теперь Копошуля не шкафочным, а чердачным.

Вы, может быть, даже слышали, как он там, на чердаке, возится: «Шурх-шурх, шурх-шурх». Особенно его ночью хорошо слышно, когда тихо. И вот только не надо его пугать в это время. Он знаете, какой пугливый! Он как вспомнит, что однажды его чуть к шапке не пришили, так сразу каменеет от ужаса. А однажды он услышал, как по крыше кто-то ходит: «Топ-топ… топ-топ». А потом этот кто-то ка-а-ак побежит: «Топ-топ-топ-топ-топ».

Испугался Копошуля. Подумал, что это привидение или мама, пришивать его пришла. Заметался он, пыль столбом поднял! В чемодан юркнул, крышку захлопнул и помпоном прикинулся. Хорошо ещё, что замок у чемодана заржавел и не захлопнулся насовсем. Копошуля час лежал, два лежал. Устал боятся. Вылез из чемодана. Распахнул дверь и на улицу выглянул. А это не привидение, и не мама. Это дождь по крыше топочет. Увидал дождь Копошулю, удивился:

– Ты кто такой?

– Я чердачный Копошуля. Живу я тут. А что, опять осень пришла?

– Пришла. Видишь, листья летят, – прошелестел дождь.

Долго сидел Копошуля на крыше и любовался золотым листопадом. А дождь лопотал ему о чём-то своём.

(август 2021 г.)

 

Космос

Грянули аплодисменты. Митькины одноклассники и даже строгая учительница отчаянно хлопали. И только Митька не хлопал. Он не мог. Замерев, он смотрел на девочку в белом воздушном платье. Митька знал Катю с детского сада. А тут… на вертлявом канате, уходящем под самый потолок цирка, кружилась тоненькая гибкая девочка. Катя? И она, и не она. Митька смотрел на неё, не мигая, будто впервые увидел.

Так случилось, что они всегда были рядом. В детском саду спали на соседних кроватках. Вместе пошли в школу. До шестого класса сидели за одной партой. И только в прошлом году Митьку пересадили к Женьке Смирнову. Учителя жаловались, что он с Катиной тетради глаз не сводит. Но Митька и не думал заглядывать к ней в тетрадь. Просто голова как-то сама собой поворачивалась в сторону одноклассницы с худенькой шеей и короткой светлой чёлкой до самых бровей. Будто магнитом притягивало. Правда, вполне можно было подумать, что Митька смотрит не на Катю, а в её тетрадь. Но это оттого, что он старался смотреть будто мимо неё. Он даже не смотрел, а так только, косился, чтоб не подумала чего. Боковым зрением он размыто видел её правую косичку и немножко левую. Да ещё щеку и прямой маленький носик.

            Представление закончилось. Митька первым сорвался с места и бросился за кулисы. Там, среди дрессировщиков, собачек, обезьянок, на полу, посыпанном опилками, стояла Катя. Она уже переоделась в светло-голубые джинсы и серый свитер с оленями и теперь заплетала косичку перед зеркалом. Она опять была такой, какой Митька привык её видеть. У её ног стоял пузатый пакет. Из него выглядывало белое, воздушное. Не верилось, что это всего лишь платье.

            Катя сразу заметила Митьку. Не торопясь, закрепила кончик косички резинкой, взяла пакет и повернулась к застывшему однокласснику:

– Ну как, понравилось?

«Понравилось», – хотел сказать Митька, но губы, пошевелившись, не произнесли ни звука. В горле пересохло. Митька громко кашлянул и, наконец, тихо произнёс, глядя не на Катю, а куда-то вбок:

– Понравилось.

– Почему же ты мне не хлопал? – спросила Катя, глядя на него в упор.

– Я… не мог. Ты была такая…

– Какая?

Митька молчал. Он опустил глаза и покраснел. Ноги сделались ватными. Вдруг вспомнилось, что волосы на макушке у него сегодня торчат кверху. Папа с утра даже пошутил: «Митька, ты сегодня в школу пойдёшь с антенной на голове». Стало ужасно неловко, невыносимо даже. Митька с удовольствием бы сейчас провалился сквозь землю. Только не в переносном, а в прямом смысле.

А Катя всё стояла и смотрела на него, не сводя глаз. Послышался шум голосов. Митька, ещё не увидев, понял: учительница с ребятами проталкиваются к ним сквозь толпу. Начнут сейчас хвалить, восхищаться, обнимать Катю, а он так и будет стоять – как истукан. Ух, как Митька сейчас ненавидел себя! И когда учительница с ребятами стопились и загалдели вокруг Кати, он попятился в толпу, пролез между спинами, животами, боками… И прочь – прочь, лишь бы укрыться.

Митька пулей взбежал на пятый этаж. Быстро-быстро: скинуть в прихожей ботинки, куртку, влететь в ванну, дверь на шпингалет, сесть в угол, обхватить руками колени и спрятать в них лицо. Всё. Спасён.

Перед Митькой открылась темнота. Космос. Это он сам придумал – погружаться в космос. Когда страшно или стыдно, когда с мамой поссоришься, или на уроке сморозишь при всех глупость. Тогда скорей в укромный уголок: сесть, обнять руками колени, опустить лицо и закрыть глаза.

«Я сильный, смелый, я под защитой», – как обычно, повторял про себя Митька. Он представлял, что над ним огромный прозрачный колпак, который защищает его от насмешек, обвинений и угроз. И даже от самого себя защищает. Но только на этот раз бездонное пространство не было наполнено холодными мигающими звёздами. Митька горячо дышал в колени, а под его закрытыми веками, безумно высоко от земли, в самом центре чёрного космоса летала и кружилась на канате белая девочка. Нет, не девочка – белая птица. Разве может так летать обычная девочка!

«Я сильный, смелый… Катя…», – проносилось у него в голове, а губы вздрагивали от счастливой улыбки.

(06 июня 2019 г.)

 

Шарф для Дома

Как-то раз под кроватью в картонной коробке бабушка нашла спицы и клубок красных ниток. В эту коробку она засовывала всё, что когда-нибудь может пригодиться. Бабушка устроилась в кресле, включила лампу и принялась набирать петли. Дело шло туго: нитки путались, спицы неуклюже позвякивали друг об друга. Кое-как бабушка справилась с первым рядом. Потом со вторым. Довязав третий, она устало опустила на колени руки. Пальцы болели от напряжения. Да, давно она не брала в руки спицы, а ведь когда-то обвязывала всю семью: рукавицы, носки, жилетки, даже скатерти и те вязала. А теперь кому?

Вдруг дверь распахнулась. В дом влетела девочка. Она плюхнула на стол пузатый пакет, уселась на подлокотник рядом с Бабушкой и затараторила:

– Бабушка, там тебе мама апельсинов прислала. А думаешь, кто быстрее ползает гусеница или улитка? Мама сказала, купаться нельзя больше, зато клещи исчезли. Мы теперь с Игорем, моим другом, по траве с горы катаемся. Прямо кувырком, представляешь!

Девочка тихонько засмеялась. Тоненькая рыжая косичка затряслась и защекотала бабушкину щёку. Веснушки на носу внучки смешно зашевелились. Бабушка кивала и думала: «Свяжу-ка я шарф. Скоро осень, а Алёнка с голым горлом…». Но тут Алёнка заметила спицы:

– Что это у тебя? Вяжешь?

– Не знаю, что и получится, – покачала головой бабушка.

– А кому?

«Тебе», – хотела сказать бабушка, но Алёнка опять затараторила:

– Если мне, то я носить не буду. У нас в классе шарфов никто не носит.

– А что носят?

– Манишки или шапку-шлем. Шарфы сейчас не модно. И не удобно. Это раньше их носили, пока не придумали вещи в магазине покупать. Всё, бабулечка, я побежала. Меня там Игорь с великами ждёт. Он предлагает и в школу потом на великах, только мама, наверно, не разрешит.

Последние слова Алёнка прокричала уже из коридора. В окне мелькнула рыжая макушка и загорелое лицо мальчишки с ссадиной на лбу.

– Что ж, – вздохнула бабушка, – может кому-нибудь другому пригодится.

И принялась вязать четвёртый ряд. За окном совсем стемнело, кукушка в часах давно прокуковала полночь, а бабушка всё вязала. Шарф уже касался пола. Кончики спиц быстро мелькали. Движения стали чёткими, ритмичными. Больше не приходилось вглядываться в каждую петельку. Пальцы вспомнили и теперь сами знали, что делать.

Раз петля, два петля… Плавно текут мысли. Бабушке вспомнилось детство. Вот она бежит босиком по влажной траве. Вокруг стрекочут кузнечики. Сейчас она насобирает земляники, вон кустики вдоль тропинки, а потом побежит купаться. Впереди ещё целое лето и длинная-длинная жизнь. Длинная, как этот шарф.

«Шарф? Ой! Что такое?», – бабушка очнулась от мыслей. Закончились красные нитки.

– Где-то у меня ещё были, – бормотала она, роясь под кроватью в коробке.

Нитки действительно нашлись – целых пять клубков, только все разных цветов: синий, зелёный, коричневый, жёлтый и просто серый.

Бабушка прикрыла форточку. «Холодает», – подумала она. Потом уселась в кресло, взяла вязание и снова стала вспоминать. Первое сентября. За спиной новый рюкзак с двумя металлическими застёжками. На голове белый бант. Вот они идут с мамой и папой в школу. Хмурится небо. Холодный ветер задувает под болоньевую куртку. А сзади робко, стараясь, чтобы его не заметили, плетётся соседский мальчишка. Бабушка ещё не знает, что завтра он наберётся смелости и наконец-то скажет: «Давай понесу твой портфель, а?». Она прижимается к рукаву маминого плаща, прячет улыбку. А мама снимает с шеи лёгкий прозрачный шарф и наматывает дочке на шею. Ах, как он пахнет духами!

Бабушка вязала семь дней и ещё семь дней. Закончились синие нитки. И зелёные. Коричневые и жёлтые тоже закончились. Остались только серые.

Иногда прибегала Алёнка. Удивлялась:

– У-у-у, какой длинный! Кому такой?

– Не знаю, – тихо отвечала бабушка.

Шарф получался, и правда, слишком длинным. Он спускался с бабушкиных колен на пол, тянулся через порог на кухню, заворачивался в петлю под столом. От клубка серых ниток остался шарик размером с мячик-попрыгун.

Лето отступало. Как-то бабушка увидела, что с ветки сорвался и замельтешил в воздухе жёлтый лист. Однажды вечером ветер особенно разбушевался. Бабушка вытащила из шкафа шерстяные носки и тёплую кофту. И всё равно замёрзла. Затопить бы печь, да попробуй, выйди за дровами.

Только бабушка принялась вязать, как вдруг стало происходить что-то странное. Затрясся пол. Потом стол и настольная лампа на нём. Затряслось кресло вместе с бабушкой, стены, люстра на потолке. Всё затряслось! Потрескалась побелка на печке. Попадали сапоги у порога. Вешалка с куртками соскочила с петли и повисла на одном гвозде.

– Спасите! – закричала бабушка, – землетрясение!

Вдруг всё вокруг перестало дрожать. Бабушка в недоумении огляделась:

– Но я же видела. Вон и побелка отвалилась.

Снова всё дрогнуло и затряслось мелкой дрожью.

– Да что же это! – воскликнула бабушка.

Тряска снова резко прекратилась. Бабушка поправила очки. Решила посмотреть снаружи. Накинула куртку и вышла на улицу. Только она сошла с крыльца, дом снова задрожал. Но бабушку больше не трясло. Она твёрдо стояла на земле. Дом же, как будто перестав сдерживаться, трясся, как в лихорадке.

– Да ты же совсем замёрз! – всплеснула руками бабушка. – Ах, я старая, сама кофту надела, носки, а дому-то дому как согреться?

Бабушка забежала на крыльцо, с трудом ухватилась за ручку, открыла дверь, кое-как, шатаясь, добрела до кресла. Дом дрожал. Гремела посуда в шкафу, одна чашка вывалилась и звонко разлетелась на мелкие кусочки. Бабушка схватила спицы и довязала последний ряд.

– Всё! Шарф готов!

Бабушка выбежала на улицу, таща за собой красно-сине-зелёно-коричнево-жёлто-серый шарф. Она вытащила из сарая деревянную лестницу, залезла на крышу и обмотала шарф вокруг дома. Дом глубоко вздохнул и перестал дрожать.

– Сейчас печку затопим, – заторопилась бабушка. Она принесла в дом охапку дров и стала разжигать бересту в печи. Вот только дверь закрыть забыла. Дом тихонько, стараясь не скрипеть, сам затворил дверь. Ему тоже хотелось согреть свою бабушку.

(20.05.2021 г.)

 

Публикации Натальи Бочечко

 

Первая публикация в «Студенческой газете» г.Северодвинск в 2000 г.

Публикации публицистики в газетах «Онега», «Северный рабочий», «Вечерний Северодвинск».

Публикации стихов в газетах «Онега», «Северный рабочий», «Двина».

Публикация прозы в журналах «Белая скала» (Крым), «Графоман» (г.Вельск), «Формаслов», ПРОЛИТКУЛЬТ.

Стихи вошли в сборники «Живём у моря белого», Поэзия победы (г.Северодвинск).

Ожидаются публикации в журналах «Веретено» г.Калининград, «День и ночь» г.Красноярск.

Наталья с сыновьями