Подготовила Наталья Бекенёва

            Рисунки Александра Фадина

Дорогие друзья! Надеемся, вы не забыли, что сегодня первое апреля – день смеха, шуток, розыгрышей и просто замечательный весенний день! Предлагаем вашему вниманию произведения авторов ТО ДАР и будем очень рады, если они, произведения, кому-то поднимут настроение, у кого-то вызовут улыбку, а кого-то, может быть доведут до хохота!

 

 

Николай Ананченко

Есть или не есть

Сидя за столом на своём высоком стуле, четырёхлетний Пашка сосредоточенно доедал котлету. Одновременно он размышлял. Мысль, которая только что пришла в голову мальчика, была неожиданной, но очень важной. Она выявила серьёзную проблему, требующую, по мнению нашего героя, незамедлительного решения. Только надо было кое-что уточнить.

– Мама, – задумчиво позвал Пашка, – а правда, что если много есть, то большой-большой вырастешь?

– Конечно, вырастешь, – отозвалась мама.

– Сильно-сильно большой? – попытался уточнить Паша.

– Очень большой, – подтвердила мама, не отрываясь от своих всегда очень срочных кухонных дел.

– Это кто здесь очень большой? – спросил папа, заходя на кухню.

Мальчик посмотрел на папу, потом на потолок и, вдруг, сказал:

– А ты, папочка, больше никогда-никогда не кушай. Ладно?

У папы удивлённо поднялись брови.

– И почему же мне никогда есть нельзя? Это за что же ты меня так строго наказать решил?

– Ну, как же ты не понимаешь! – удивился Пашка. – Ты ведь и так вон какой большой, а если ещё кушать будешь, то головой в потолок упрёшься. А потом ещё больше вырастешь и только на улице сможешь жить – не уместишься в квартире.

Мальчуган представил себе большого-большого папу, который ни как не может войти в подъезд их дома, а потом, плача, ложится спать под кустами во дворе. От жалости у Пашки задрожали губы, и он чуть не расплакался.

– Ах, вот оно что! – став вдруг очень серьёзным, протянул папа. Потом он взглянул на маму и спросил:

– Скажи, пожалуйста, Павлик, а маме можно есть?

Малыш допил молоко и оценивающе осмотрел маму.

– Маме ещё можно. Только, совсем понемножку.

Дружный смех родителей удивил Павлика. Потом он обиделся и надулся. Молча слез со стула и, выходя из кухни, повернулся и, сердито буркнув, «И никакого здесь «смеяния» нет», ушёл к себе в комнату.

«Вот так всегда, – думал Паша. – Им такие «важности» говоришь, а они смеются. Ну, куда им ещё расти? Сейчас смеются, потом плакать будут».

Через некоторое время дверь в комнату приоткрылась, и показалась папина голова.

– К вам можно, молодой человек? – Спросил папа и, войдя, сел рядом с сыном на коврик.

– Ты, Павлик, молодец. Заботишься о нас, – папа приобнял сына за плечи и притянул его к себе, – но вот ведь какое дело. Растут вверх только дети. Конечно, если много едят. А как только вырастут, станут взрослыми, то уже не растут. Разве что, только в ширину, да и то, только некоторые.

– Значит, ты тоже не растёшь? – решил уточнить Павлик.

– А я не взрослый, что ли? – обиделся папа.

– Значит, не растёшь… – подытожил Пашка и, подумав, разрешил:  – Ладно, тогда ешьте. Тогда не страшно.

Папа почему-то хмыкнул, потом открыл дверь и крикнул маме:

– А ну-ка, налей мне щей погуще. Есть уже можно. Мы с Павликом разобрались в этом вопросе.

Он подхватил сына на руки, подбросил его несколько раз, а потом они немножко поборолись. И Пашка, конечно же, победил. Папа поцеловал мальчугана в макушку и вышел.

Посмотрев ему вслед, мальчик подумал, что, всё-таки надо понаблюдать за ними. Ведь если они будут расти в ширину, то  когда-нибудь не смогут пролезть в двери, и он останется в квартире один. А папа с мамой будут жить на улице и им будет холодно и сыро. А главное, будет очень грустно без него, как и ему без них. Поэтому Павлик, высунув голову из своей комнаты, предостерёг родителей:

– Вы много-то не ешьте, а то двери у нас узенькие.

Екатерина Минаева

 Рассада

Одна старушка пошла в садовый центр и купила семена. Посеяла. У неё редиска выросла.

– Какая редиска хорошая! – подумала другая старушка, соседка первой. И тоже за семенами отправилась.

Купила семена, посеяла, и выросли из них щеночки: рыжий, пятнистый и пушистый. Бегают друг за другом, старушку за пятки кусают, тюльпаны выкопали, прищепки сгрызли и просят в блюдце молока. Не знала другая старушка, что с ними делать. И пошла к третьей старушке совета просить.

Третья старушка в магазин за семенами не ходила. У неё свои семена были. Она их посеяла, и выросли из семян внуки: внук и внучка. Внук и внучка узнали, что по соседству с ними живут три щенка и побежали на них посмотреть.

Внук взял себе рыжего щенка, внучка – пятнистого. А пушистого старушке оставили, уж очень он ей нравился. Выросла из пушистого щенка самоедская лайка и теперь хозяйку везде катает: и в магазин, и на почту, и в сберкассу, а один раз вообще в санаторий отвезла. На каникулы.

 

Татьяна Моркина

 Жила-была прихватка

В одной кухне жила-была прихватка. Упругая, как тесто для пирожков. Оранжевая, как тыква. И все в ней было самое обыкновенное, кроме одного: ей снились совершенно необыкновенные цветные сны. 

В них прихватка была то ушами рыжей лисы, то каской рабочего на стройке. Но чаще всего ей снилось, что она... крокодил. Хищный аллигатор, что затаился в мутной воде. Он лежит на дне, и только пузырьки воздуха – буль-буль-буль – выдают его. Каждый вечер перед сном к нему прилетает маленькая птичка тари, чтобы почистить зубы. И крокодил послушно открывает страшную пасть – ха! – и тари достаёт остатки пищи из его зубов. 

Так дни шли за днями, прихватка была не  нужна, и она все глубже заваливалась в самый дальний и тёмный угол ящика. 

И продолжалось это до тех пор, пока в доме не появились дети. А дети – это такие существа, которым очень нужны все самые ненужные предметы из самых дальних уголков всех ящиков. 

Девочка тут же приставила прихватку к голове, и получились... лисьи уши! 

– Вот это да,  – подумала наша прихватка,  – как из моего сна. 

А мальчик тут же надел её на руку и стал играть в... крокодила! Он бегал и всех ловил. А потом открыл страшную пасть – ха! – и позволил зубной щётке почистить крокодилу зубы. 

Жизнь прихватки теперь изменилась. Сны стали явью.

 Ведь в доме, где есть дети, всегда случаются какие-нибудь чудеса. 

Александр Ралот

 Приключение с туфлями не по размеру

 Осень 1990 года. Ташкент

Если предложить особи Хомо Сапиенс младше тридцати лет заглянуть в почтовый ящик, то она (особь) незамедлительно опустит очи в смартфон, планшет или ноутбук.

***

Тридцать лет назад было иначе.

Однажды из старенького почтового ящика, висевшего на облезлой стене многоквартирного дома, выпал листок официального письма.

«Товарищ Ралот А.В. приглашается в город Москву для сдачи экзаменов по технологии мукомольно-крупяного производства. Прибыть в Отраслевой институт повышения квалификации имени первого наркома продовольствия надлежит не позднее ... числа. Ректор, подпись».

Вырваться из четвёртого города Союза в первый да ещё, (хоть на недельку) поменять повседневные производственные планёрки и ненормированные смены на тишину лекционных аудиторий – это ли не счастье?

Ведь со всего же Союза специалисты отрасли хлебопродуктов приедут. Среди них непременно окажутся заведующие производственными лабораториями, а это кто? Правильно. Дамы! Ход моих мыслей улавливаете?

Следовательно, прикид командированного холостого мужчины должен быть соответствующий. Нацепить на себя лучшее из скудного гардероба и желательно импортное!

То, что фирменные, (болгарские! Ни разу не надёванные) туфли жмут, аки колодки пыточные, уразумел ещё по дороге на вокзал. (Вот что значит брать без примерки! В ту злосчастную секунду, когда толпа жаждущих приобретения заветного товара вынесла твоё бренное тело и прижала к заветному прилавку.)

***

За трое суток пребывания в комнатных тапочках, в замкнутом пространстве шестёрки* я о грядущей беде забыл, всецело погрузившись в изучение конспектов и чтение книг по специальности.

***

В столичном метро туфли банально снял. Стыдливо спрятав конечности, в цветастых носках, (слава богу – без дырок!) под сиденье. Ибо пальцы ног орудие средневековых палачей умудрилось загнуть на правой ноге вниз, а на левой (что значительно больнее) вверх. Одновременно сворачивая обе ступни в трубочку. Если бы я знал военные секреты, то непременно выболтал их ненавистному обувному врагу, дабы побыстрее избавиться от мучений.

К сожалению, я не был их носителем. Да и болгарским штиблетам подобные знания – без надобности.

***

– Хочешь, ходи в этих, – московский товарищ Виталик (в квартиру которого я напросился на постой, экономя на гостинице) рассматривал видавшие виды туфли, изготовленные много лет назад на фабрике «Освобождённый труд». – Но, имей ввиду. Вот эта «лапища» как выросла до сорок третьего, так больше, за все годы, ни на сантиметр.

– Какие проблемы? Отдохну маленько и смотаюсь в центр, а там ГУМ, ЦУМ! Куплю себе обувку по свободнее. Чтобы нога от бесконечной столичной беготни отдыхала.

– Не-а.

– Не понял, это почему не-а?

– А потому, что в столице теперь сие богатство можно приобрести тока предъявив «карточку москвича».** Ибо понаехали! Такие, как ты! И скупают всё, что не попадя. Никаких мокасин на них не напасёшься. Только и остаётся, что переписать в читальном зале Ленинки инструкцию. А уже по ней научиться лапти плести. Опять же, нынче лык в дефиците. Ты же его не привёз? То-то же, – при этих словах Виталя оттяпал ножом солидный кусок презента. Ароматной ферганской дыни.

Уничтожив дар Востока, продолжил:

– Карточку я тебе конечно дам. На заводе она без надобности. В столовке и так похлёбки нальют, никуда не денутся. Ибо голодный пролетарий, да плюс булыжники с мостовой. Впрочем, ты историю лучше мого знаешь. Однако, скажу тебе, рожи у нас с тобой больно разные. Ты, не брейся пару-тройку деньков. Глядишь за щетиной торгаши и не различат несхожести.

– В институт небритым, не солидно. Там же женщины. Да и вообще.

– Твои проблемы. Держи ксиву ***. Не потеряй. Без неё нынче, как без штанов. Никуда хода нету.

***

На следующий день, отсидев на лекциях, (я с боем захватил задний стул и скинул ненавистные туфли. Благо никого к доске лектор не вызывал) помчался в центр.

 

ГУМ. (В ЦУМе обувной отдел был закрыт на учёт)

К великой радости, через многочисленные головы впереди стоящих, разглядел пару ботинок неопределённого цвета, но зато сорок восьмого размера.

– Эти уж никто не купит! — Непроизвольно вырвалось из моего пересохшего рта.

И накаркал. Щуплый мужичонка, стоящий передо мной, обернулся и шёпотом произнёс:

– Извини дружище, они мне тоже великоваты будут. Размера на три. Но деваться некуда. Вишь! Указал на просящую кашу обувку:

– Уже, совсем. Того. Не носятся.

– Дивная красавица, пери****! Отыщите, пожалуйста, ещё одну пару туфель – моему красноречию не было предела.

– Из больших размеров осталось только это, – продавщица швырнула на прилавок кожаные домашние тапочки, правда с задником. – Сорок седьмой. Брать будете? Последние, между прочим.

Я обречённо угукнул, соглашаясь.

– В кассу четыре пятьдесят две! Эй, кто там крайний, скажите, чтобы больше не занимали. Отдел закрывается на перерыв. Вас много, а я одна. С голоду прикажите помирать? Прям на рабочем месте!

***

На экзамене профессор с удивлением рассматривал обновку. Затем поставив в журнал «отлично», поинтересовался: – В Узбекистане все в таких щеголяют? Одобряю. И удобно, и дёшево. А мы день и ночь за импортом гоняемся. По блату*****, понимаешь, достаём.

***

До изобретения сотовых телефонов и иных средств коммуникации оставался ещё добрый десяток лет. Поэтому соседка по дому банально прислала телеграмму.

«Исчезла колбаса. Вся. Даже по два двадцать. Привези сколько сможешь!»

 

Продовольственный магазин на Красной Пресне

– Мужчина. Не рассматривайте витрину. Не в музее. Очередь задерживаете! И вообще! На «визитной карточке покупателя» вы на себя очень даже не похожи! Так уж и быть. План, он и в Африке план. Чего надо-то? И сколько?

– Колбасы! Полукопчёной. Два кило.

– Стока нельзя. Москвичам по двести грамм в одни руки, приезжим, – она выдержала театральную паузу, – по сто!

– Так я уже чек выбил! Вот глядите.

– Не положено. Ступайте в кассу и перебейте, как надо.

Думаете она меня сильно расстроила. Как же. Я немедля обменял один чек на десять.

Стоял рядом с очередью и нарочито громко декламировал.

– Товарищи, кто колбасу не берёт, не сочтите за труд, возьмите двести грамм, вот чек. Буду премного благодарен.

Продавщица, взвешивая на весах очередную пайку, нахально бросала туда малюсенькие довески и стреляла в меня ненавистными глазами. Молча проклиная то ли понаехавших, то ли руководство Мосторга. А может и всех сразу.

***

Прошли годы. Колбаса и туфли нынче в полном изобилии. Исчезли из повседневного лексикона слова «достал по случаю», «блат», «я от Иван Ивановича».

А вот дефицит остался. Не товары, а средства их приобретения. Иногда, смотря на парадные двери многочисленных банков, возникает непреодолимое желание туда зайти. Просунуть голову в окошко кассы и прошептать: «Я прямиком от Иван Никича. Мне бы деньжат, да побольше. Килограмма два. Если можно.

***

Чуть не забыл. Ненавистные болгарские туфли я подарил. Соседу. Оказались в пору. А за то, что ещё и разношенные, он магарыч выставил. Пол-литра самогонки. Водка, сами понимаете – по талонам. Дефицит!

* – Скорый поезд Ташкент – Москва №6

** – Карточка москвича – В сентябре 1990 года в Москве были введены «Визитные карточки покупателя» или «Карточки москвича». Дабы исключить возможность не жителям столицы скупать предназначенные для местного населения товары.

*** – Ксива – Документ, удостоверение (Жаргон)

**** – Пери – В восточной мифологии сказочное существо в виде прекрасной девушки. Аналог феи.

***** – Блат – явление, широко распространённое на территории бывшего СССР, означающее знакомство или связи, используемые в личных целях и ущемляющие интересы третьих лиц. (Википедия).

Сергей Никифоров

 Видеорегистратор

    Однажды ТочкаРу решила навестить своих друзей, которые жили в другой части города – таксу Клаву (вообще-то её звали Клавиатура) и добермана по кличке Энтер.
     Байт, узнав об этом категорически заявил:
     – Знаешь, ТочкаРу, если ты меня с собой не возьмёшь, я обижусь. И не просто обижусь, а на всю оставшуюся кошачью жизнь. И дружба наша немедленно и безвозвратно разрушится...
     ТочкаРу хотела облаять кота за такую бесцеремонность, но, подумав, решила, что вдвоём будет веселее и безопаснее добираться до друзей.
     Ведь предстояло пройти через множество дворовых территорий. Вдоль дороги встречалось много заброшенных строений и заросших густым кустарником пустырей, а кругом обитали собаки и коты, не всегда дружелюбно реагирующие на появление чужаков.
     – Согласна, – произнесла ТочкаРу. – Вдвоём веселее.
     Следующим утром неразлучная парочка отправилась в путь. Но не просто так! Информышка нацепила каждому на шею миниатюрный видеорегистратор (это такая разновидность видеокамеры) с кучей разных функций.
     Тут надо отметить, что самая полезная функция этих устройств — возможность передавать картинку на компьютер в онлайн-режиме. Иными словами, всё, что видят глаза, видеорегистраторы снимают и передают сигнал на приёмное устройство. В случае непредвиденной опасности на видеорегистратор можно послать обратный сигнал. Каким он будет, решают заранее.
За монитором внимательно следила оставшаяся дома Информышка. Она придумала очень громкий обратный сигнал: с помощью незаметного динамика (это устройство, многократно усиливающее обычный звук) он преобразовывался в рычание льва.
     ТочкаРу знала о такой функции прибора, а коту рассказать об этом не успела. Байт оказался совершенно не готов повстречаться со львом, пусть даже виртуальным (не настоящим, а компьютерным).
     Когда Информышка увидела, что на одном из пустырей в кустах затаились три огромных лохматых пса, готовых наброситься на путников, она немедленно нажала нужную клавишу на пульте. Из динамиков раздался громовой львиный рык. ТочкаРу тут же приняла боевую стойку, готовясь отразить нападение неприятелей. Что испытал в это мгновение Байт, вряд ли кому-то удастся узнать.
     Видеорегистратор ТочкиРу запечатлел следующую картину: кот с расширенными от ужаса глазами, с взъерошенной шерстью будто остекленел. Потом, когда рык повторился, он с жутким визгом высоко подпрыгнул, замер в воздухе на несколько секунд и рухнул на землю, подняв облако пыли. Когда та рассеялась, на экране Информышка увидела только заросли кустарника. А вот на другом экране, который воспроизводил сигнал с регистратора Байта, с невообразимой скоростью мелькали дома, кусты, люди, машины. Вся эта катавасия по-прежнему сопровождалась визгом, переходящим в вой.
     – Пи, ну и скорость! – воскликнула Информышка, наблюдая за бегом кота. – И куда вся важность пи-подевалась!
     А что же ТочкаРу? Она расстроилась, вздохнула и решила вернуться домой, чтобы ещё больше не обидеть натерпевшегося страху кота.
     Псов, которые устроили в кустарнике засаду, с тех пор никто не видел, – скорее всего, они поменяли место обитания, не желая больше встречаться ни со львом, ни с обезумевшим котом.
     Клава и Энтер опечалились, когда узнали по видеосвязи, что гости не придут, но отнеслись к ситуации с пониманием. А фея Пикселина очень жалела кота Байта, когда смотрела видеозапись. Очень жалела, но иногда и хихикала. Чуть-чуть.

Елена Овсянникова

 Павлины

    Осенью мы с Леркой не спешили домой после школы, а отправлялись на "промыслы".

  Осень у нас на юге ясная, тёплая и длится почти до января. В конце сентября созревал "барбарик". Так мы называли декоративный барбарис с кисло-сладкими вяжущими, ягодами. Высокие, густые кусты барбариса росли в парках, на клумбах и ещё в Дендрарии – знаменитом субтропическом парке. Мы знали наперечёт все кусты "барбарика" в радиусе километра от нашей школы. Кроме "барбарика", в это время созревали и вовсе экзотические плоды земляничных деревьев, растущих в Дендрарии. Поэтому, когда у нас было мало уроков, мы отправлялись туда. Для начала нужно было проникнуть в парк так, чтобы нас не заметили сторожа. Вход был платным, но у нас с Леркой были проверенные пути: через забор, там, где забор закрыт кустами, или в дырки в заборе, которые периодически заделывали, но они упорно появлялись в новых местах. Проходя мимо парка, мы обычно высматривали для себя новые лазейки.

   Проникнуть в парк – это было полдела, потому что ходить по газонам, а тем более лазать на деревья строго воспрещалось. Осенью в парке было много посетителей, они толпами ходили за экскурсоводами, слушая рассказы о диковинных растениях, собранных там со всех уголков мира. Ещё одним чудом Дендрария были павлины, разгуливающие на свободе: великолепные самцы с пышными хвостами и невзрачные самочки, похожие на крупных серых кур. По вечерам из парка доносились павлиньи пронзительные крики, напоминающие вопли дерущихся котов.

   Что происходило, когда толпа экскурсантов замечала гуляющего красавца павлина!

  Восторженные отдыхающие окружали его, галдели, кричали хором "Пава, распусти хвост!", а некоторые так и норовили подобраться поближе и добыть роскошное перо из хвоста павлина на память. Мы с Леркой часто наблюдали это представление, сидя в кустах и покатываясь со смеху.

   Два больших земляничных дерева росли как раз возле дорожки, по которой проходил экскурсионный маршрут, поэтому добыча ягод была связана с риском быть пойманными на месте преступления.   Поэтому одна из нас сидела в кустах с портфелями на страже, а другая залезала на дерево собирать ягоды на двоих. Мы всегда спорили, кто полезет на дерево, потому что сидящий на дереве сначала объедался сам ягодами, а потом уже собирал их для товарища. Иногда экскурсия приближалась раньше, чем мы успевали набрать земляничных ягод, и дежурный страж оказывался обделённым.

   На этот раз сидеть в кустах выпало мне. Лерка забралась высоко на раскидистое дерево и уселась верхом на ветке. Я смотрела снизу, как она жадно набивает рот спелыми ягодами и умирала от зависти. Засмотревшись, я слишком поздно заметила, что к нашему месту приближаются экскурсанты. Когда я их увидела, громко звать Лерку было уже опасно.

  – Лерка, – зашипела я как можно громче, – идут – спускайся! Спускайся, дурында!

  Но Лерка не расслышала меня и отмахнулась, думая, что я прошу её покончить с обжорством и заняться, наконец, сбором ягод.

  Экскурсия уже была совсем близко. Ещё немного, и нас засекут!

   И тогда я громко взвыла, подражая павлиньему крику:" Мяааауу!!"

   Лерка вздрогнула от неожиданности и, заметив толпу экскурсантов, возглавляемую энергичной тёткой-экскурсоводом, вдруг ответила мне таким же пронзительным воплем:

  – Мяааау!

  Толпа экскурсантов радостно встрепенулась:

  – Павлины, павлины! – и выставив вперёд фотоаппараты, как ружья, ринулась к дереву.

  Бедная Лерка с ловкостью обезьяны еле успела добраться до густой листвы и спрятаться, но ветка предательски покачивалась.

  – Вот он, вот он! Я вижу его синие перья, – завопил толстый дядька в белой панаме, увидев просвечивающую сквозь листву Леркину синюю школьную форму, – сейчас я его стряхну! Дядька влез на газон и вцепился в ствол дерева, пытаясь его трясти.

  – Стойте! Не смейте трогать дерево! – закричала экскурсовод в рупор. – Уйдите с газона немедленно! Не пугайте павлинов! Граждане, экскурсия продолжается, следуйте за мной!

   Но дотошный дядька не унимался:

  – Я слышал ещё крик из тех кустов, – сообщил он такой же толстой тётке в такой же панамке и указал прямо на мой куст, – можно попробовать его выгнать оттуда.

   И, когда экскурсия двинулась дальше, они с тёткой специально отстали и направились к моему кусту. Они стали подступать к кусту с двух сторон, смешно растопырив руки и повторяя нарочито сладкими голосами:

  – Пава, пава, пава, цып, цып, цып!

   Тут мои нервы не выдержали: схватив оба портфеля, я выскочила с другой стороны куста и помчалась в сторону ближайшей дырки в заборе. Через несколько секунд ко мне присоединилась Лерка, успевшая чуть ли не кубарем скатиться с дерева, пока толстяки окружали мой куст.

  – Вот оно что-о-о! Это не павлины! Хулиганки! Из-за вас у меня пропали деньги за экскурсию, вот я вас поймаю и сдам сторожу! – завопил возмущённый дядька, и, пыхтя, бросился за нами.

  – Держите их, держите их! – завизжала противная тётка.

  Но куда им было до нас! Петляя, как зайцы, между кустами и зарослями бамбука мы добежали до узкой лазейки в заборе и легко в неё протиснулись. Дядька в азарте погони с разгона тоже попытался протиснуться в заборную щель, но не сумел и, застряв в ней, отчаянно продолжал выкрикивать угрозы и ругательства нам вслед.

  Когда мы убежали на безопасное расстояние и отдышались, Лерка сказала:

  – Смотри, что у меня есть, – и достала из кармана юбки горсть помятых ягод земляничного дерева.

  – Лерка, а зачем ты заорала мне в ответ с дерева? – спросила я, жадно поедая с трудом добытые в опасных приключениях ягоды.

  – Не знаю, от страха, наверное. Павлины же всегда кричат от испуга! – и мы расхохотались.